Александр III. Истоки русскости

Лондонского профессора Хоскингса очень интересовал стык (или скорей конфликт?) имперских и этнических начал в России. Его беспокоило уже упоминаемое нами резкое несоответствие этнического состава населения страны и его представленности в управлении ею. Он не раз обращался к странному на его взгляд формированию класса российского дворянства, кричаще отличного от английского. Сегодня об этом говорят очень многие и очень много, приводя уже достаточно избитые примеры того, что никакой индийский аристократ (даже и сам раджа) не мог стать дворянином британской империи; а в России любой азиатский бай или мелкий горский феодал легко и сразу становился российским дворянином, а то и входил в круг высшей аристократии.

Хоскингс усматривал в этом большую опасность размывания русского состава высшего управленческого круга и в целом всего благородного сословия и конечный отрыв его от простого русского населения.

Хоскингс касается и «европейничанья» русской элиты и её высокой космополитичности. Но здесь много раньше эту опасность разглядели и многие русские, и, в первую очередь, Ф. И. Тютчев. Обратимся к его письму, которое он написал своей дочери Анне ещё в 1867 году: «…явление, приобретающее всё более патологический характер, – это русофобия некоторых русских людей… Раньше они говорили нам, и они действительно так считали, что в России им ненавистно бесправие, отсутствие свободы печати и т. д. и т. п., и что именно наличием всего этого им так нравится Европа…

А теперь что мы видим? По мере того, как Россия добивается перемен, большей свободы, всё более самоутверждается, нелюбовь к ней этих господ только усиливается. Они никогда так сильно не ненавидели прежние установления, как ненавидят современные перемены и направления общественной мысли в России. Что же касается Европы, то, как мы видим, никакие нарушения в области правосудия, нравственности и даже цивилизации нисколько не уменьшили их расположения к ней… Словом, в явлении, о котором я говорю, о принципах как таковых не может быть и речи, действуют лишь инстинкты».

То есть великий поэт и многоопытный дипломат говорит не о чём-то постороннем, а именно о разрыве между знатью и реально живущим и мыслящим населением.

Нам уместно опросить самих себя: такое явление имело место лишь в России или оно оказывалось свойственным и другим значительным странам? Отвечаем: в большей или меньшей мере оно наблюдалось почти везде, в том числе и в Великобритании, самой передовой стране XIX столетия (там даже говорили о наличии двух весьма разных государственнообразующих «наций»). Но в России разрыв оказывался самым глубоким, и, в конечном счёте, – роковым. Если англичане своими государственными установлениями смогли преодолеть опасное расхождение двух своих «наций», то в России сделать так не удалось.

Конечно, из сегодняшнего дня многие мыслители пытаются усмотреть и найти самые начала этой беды. Одни из них мысленно обращаются к ордынским временам, другие – к Ивану Грозному, третьи – к Петру I… С разной степенью убедительности они везде различают приметы уже намечавшегося крушения, со страшной силой грянувшего в 1917 году…

Но все они согласно отмечают, что до самой эпохи Царя-Хозяина европейски цивилизованные русские люди странным образом чувствовали себя чужими в своей собственной стране. И справедливо едкий лондонский профессор замечает: «совсем как дети из семейства индийских раджей, получившие образование в Англии и вернувшиеся в Майсур или в Хайдерабад. И их привязанность к стране и земле была слабой».

Хуже того, с каждым поколением дворянства она ослабевала, выливаясь в безыдейность, безделье и пресловутую российскую Скуку. Невольно встаёт вопрос: а и была ли тогда в России деятельная и устремлённая национальная интеллигенция? Или же она «благородно скучала» и брюзжала на правительство? Не столь давно наш отечественный журнал «Родина» проводил собеседование по теме «Великое прошлое». Так многие его участники вполне подходили к мысли, что таковой интеллигенции почти и не имелось! А было лишь дворянство, в котором временами были заметны выдающиеся, талантливые и даже замечательные люди, подлинные создатели и хранители национальных ценностей, но они всегда оказывались разобщёнными и задавленными безликой массой участников балов, презентаций, тусовок, и подлинной элитой, тем более элитой национальной, они не оказывались.

Печальный и неприятный это вывод. Его создатели не могли не обратиться к многочисленным проявлениям несостоятельных решений прозападнической элиты, начиная с пугачёвского восстания до вспышки в селе Бездна. Во всех этих простонародных выступлениях участники обсуждения усматривали глубокое неприятие простым людом западнической безличности государства с его европеизированной знатью. Да, для гигантской империи, конечно, нужна была современная элита, могущая являть Разум, Волю и национальные чувства.