Александр III. Истоки русскости

Но вот здесь сложности и начинаются. Сергей Юльевич как русский мыслитель сложился в среде русских славянофилов, и он глубоко верил в совершенно самобытный путь развития России. Но! Но именно он, так много сделавший для модернизации России, сильно изменил её самобытность и сильно приблизил её к Европе.

Некоторые пытались объяснять его сложность мышления и действия личности старинными голландскими корнями реформатора. Другие вспоминали о родстве его предков в исконно русской фамилии Долгоруких и при этом ссылались на его изначальное славянофильство. Так или иначе, но этот молодой «русский голландец» изначально серьёзно интересовался теорией Фридриха Листа и её реализацией Отто фон Бисмарком. Он высоко оценит «национальную экономику» Листа и решительно предпочтет её космополитичной политэкономии Смита, Милля, Рикардо. Желая познакомить россиян с основными моментами суждений Листа, он в 1889 году издал брошюру о нём и его теории. Это было второе издание с красноречивым подзаголовком «К вопросу о национализме». В этом издании Витте очень принципиально заявлял: «Мы совершили бы преступление, жертвуя ближайшими и национальными нуждами ради отдаленных и гипотетических интересов человечества».

Этой публикацией Витте прямо участвовал в общероссийских поисках ответа на нелегкий и всё ещё спорный вопрос – можно ли быстро превращать громадную аграрную страну в сильное промышленно развитое государство? Он заявлял, что пример Германии подтверждает такую возможность, но для успешных действий необходимо центральное государственное регулирование всего хозяйства.

Развивая эту мысль, наш «русский» Бисмарк (С. Ю. Витте!) заявил, что уже на стыке девяностых годов страна была готова перейти на золотой стандарт, потому что на эти годы удачно пришлись сразу несколько важнейших факторов, а именно: бурный прирост населения, увеличение производства хлеба (с 263 миллионов четвертей до 332 миллионов), рост экспорта (с 656,4 миллиона до 667,3 миллиона рублей) и рост сети железных дорог (с 21 195 до 34 500 верст) и был в целом большой прирост производства, так, если в начале 1890-х годов ежегодно утверждалось около 12 уставов новых акционерных обществ, то в конце 1890-х годов – свыше четырехсот.

При участии иностранных капиталов с нуля создали трубопрокатную промышленность, крепко встала на ноги горно-металлургическая индустрия. И уже просматривался курс на постепенное настойчивое избавление от большого иностранного присутствия в экономике. Так мыслил Витте.

Протекционистская политика включала многое – от торговых тарифов до сети дорог, до банковской системы и даже до образования. И, кстати, вполне вероятно, что Менделеев, если б он сейчас был жив, то объяснял бы сегодняшний глубокий провал русского образования и науки как раз отсутствием протекционистской торгово-промышленной политики. Он припомнил бы, что, например, США, защищая своё молодое хозяйство, протекционистски действовали целых 150 лет!

«Госкапитализм в России был и остается, пожалуй, единственным способом при переходе общества из одного экономического состояния в другое, чтобы избежать перерастания тлеющего социального конфликта в открытый социальный коллапс» Об этом, вполне согласно со своими экономистами, мыслил и император Александр III.

Полемизируя со сторонниками английской экономической модели «открытых дверей», российские «александровские» экономисты нередко прибегали к аргументации как весьма масштабной (общероссийской), так и к аргументации использования «одного конкретного рубля». Может быть, наиболее предметно хотел рассуждать Витте. Он заявлял, что «из рубля уплачиваемое за изделие предприятие учрежденного хотя бы и при посредстве иностранного капитала приблизительно от 20 до 40 копеек должны остаться русскому рабочему, затем значительная часть пойдет на оплату сырья и вспомогательных материалов, и только от трех до десяти копеек придутся на прибыль самого предпринимателя.

При уплате же за товар, привозимый из-за границы, весь рубль уйдет из России, и ни производитель сырья – ни производитель топлива, ни, наконец, рабочий не получит ни копейки».

Мы не можем сказать, насколько искренни и точны эти цифры, но в своё время Витте смело выносил их на полемическую арену, и это позволяет предполагать, что их объективность, по крайней мере, значительна. И император был вполне согласен с основными мыслями своих сторонников-экономистов.

И в 1881 году с его приходом к власти он сразу заявил о себе как об убежденном стороннике протекционистской политики, и поворот в таможенном регулировании стал неизбежным.

И в последующие годы и даже десятилетия ставки тарифов пересматривались почти ежегодно, и каждый раз они возрастали. Как оценивали это в Европе?