Александр III. Истоки русскости

Оставался ли Витте неизменно верен своим взглядам, отразившимся в делах эпохи Александра III? В целом, кажется, это было именно так. Но ему была свойственна и определенная эволюция в восприятии экономической жизни страны. Но после александровского этапа развития России Сергей Юльевич стал думать, что, пожалуй, уже подошло время, когда частному капиталу можно дать и гораздо бо́льшие возможности. Очень интересные мысли он высказывал о русском сельском хозяйстве. Он считал, что развитие деревни нужно значительно ускорить, а для этого нужно изменить суть крестьянской общины. Из неё можно будет выходить, но ещё лучше общину иметь в качестве ассоциации свободных производителей. (Разве это не приближает его к исканиям Чаянова о кооперативных объединениях?)

И, во всяком случае, Витте была свойственна трезвая оценка хозяйственной и политической жизни страны, и он до конца своей жизни оставался сторонником мирного развития, без войн и иных потрясений. В частности, он решительно не одобрял авантюристически начатую политику на Дальнем Востоке, в Китае и в Корее. И история вскоре подтвердила его правоту. Уверенная зависимость суждений русских экономистов и их успешное внедрение в государственную жизнь позволяют думать, что у нас германская модель развития была воспринята творчески и была продиктована не столько чувством разумного подражания, сколько разумным обращением к рациональному ведению хозяйства России.

Безусловным союзником Витте стал Д. И. Менделеев, последовательно продвигавший идеи развития русской добычи угля и нефти и их отечественной переработки. Дмитрий Иванович был автором идеи нового пространственного развития России. Этой идее была присуща громадная провидческая смелость. Например, ученый заявлял, что центр экономической жизни страны должен быть перенесен в её географический центр, в Западную Сибирь.

Для многих это заявление было большой неожиданностью, и оно породило немалую дискуссию.

Дискуссионность вопроса была вполне ожидаемой. Русские политики и русские предприниматели привычно воспринимали Сибирь отнюдь не ограниченной частью империи, а скорей её колониальным придатком. Это русское восприятие Сибири хорошо прослежено в трудах Д. Схиммельпеннинка ван дер Ойе. В них совершенно объективно отмечается, что для русских XIX века Сибирь была лишь территорией богатых природных ресурсов, некой громадной «торговой колонией».

Такая реальность глубоко огорчала передовых русских экономистов как в столице, так и в самой Сибири. Экономическим размышлениям, например, горячо откликались труды сибирского историка А. В. Ремнева. Он верно отмечал: «…в империи господствуют стереотипы, что только та земля может считаться исконно русской, где прошел плуг российского пахаря».

И он продолжил это наблюдение выводом, что «крестьянская колонизация становится важным компонентом имперской политики, а крестьянин – эффективным её проводником. А ежели так, то давно пора изменить государственное отношение к Сибири как к торговой колонии, а сделать её полноценной частью империи, направив туда поток крестьянской колонизации».

Ремнев так и назвал свою книгу «Вдвинуть Россию в Сибирь». Её автор проявил себя наблюдательным политологом, весьма чутко улавливающим разницу между крестьянством коренной России и её посланцами на русский Восток. Он выразил это весьма четко, например, в таком умозаключении: «…империя направит на свои восточные окраины русских переселенцев, которые сознают себя как передовые форпосты России, что усиливает их национальную идентичность. Русские крестьяне здесь сильнее, нежели в центре страны, отожествляют себя с Русским государством, которое их защищает и которое они также призваны защищать».

Взгляды рационально мыслящих экономистов на развитие Сибири тогда являли много надежд на самые большие и интересные перспективы. Например, «Новое время» видело Сибирь в недалеком будущем чисто крестьянским регионом, где не было и не будет помещичьего землевладения. Известный специалист по Сибири М. В. Шиловский считал крестьянскую миграцию в Сибирь подлинной «переселенческой революцией» или же «деколонизацией» этого гигантского региона.

Оправдала ли Сибирь надежды Царя-Хозяина ещё при его жизни? В немалой мере оправдала. Поставки хлеба из Сибири начались ещё в 1890 году. А при большом неурожае и голоде 1891 года огромное значение получил поток хлеба из Сибири. Это и было началом «сибирской хлебной горячки». А в дальнейшем русский продовольственный рынок уже испытывал сильное влияние сибирских урожаев.

Так в 1897 году из Сибири вывезли 27,3 миллиона пудов зерна на экспорт. И включение Сибири в производительные силы империи сказалось на многом. Например, из них 11,8 миллионов пудов ушли на экспорт. Например, хорошо востребованной оказалась дотоле «усторонняя» железная дорога Пермь – Котлас.