Александр III. Заложник судьбы

Он командовал 1-й гвардейской пехотной дивизией и под его руководством в условиях максимально приближенных боевым проходили испытания винтовки Бердан № 2 с унифицированными патронами и скользящим затвором. Полковник В. Л. Чебышёв, внеся в нее изменения, создал модифицированную драгунскую винтовку. Полковник И. И. Сафонов сделал из винтовки Берда-на кавалерийский карабин. Винтовка Бердан № 2 была принята на вооружение армии; прежние винтовки модифицировались для вооружения флота, а также переделывались в охотничьи ружья на Ижевском и Тульском заводах.

Мысль о Севастопольском музее не оставляла Александра: народ не должен забывать героев севастопольцев. Обратился через газеты ко всем, кто может рассказать о защите Севастополя: «Дневники, записки, воспоминания, письма о Севастопольской обороне, простой рассказ малейшего эпизода или подвига, или того, что кто-либо помнит, как очевидец, без стеснения формами и формальностями, – вот что нужно. Одно лишь условие должно быть свято соблюдено: истина. Написанное, каждый пусть отправит по следующему адресу: Его императорскому Высочеству Наследнику Цесаревичу в собственные руки, в С.-Петербург».

Собранные материалы Александр намеревался издать книгой, сами же документы будут вечно храниться в Севастопольском музее.

Обстановка этим летом была напряженной: в июле началась война между Францией и Пруссией, и на фоне европейских событий нарастала в России подпольная революционная работа. Советский историк П. А. Зайончковский полагал, что правительство Александра II проводило германофильскую политику, не отвечавшую интересам страны, чему способствовала позиция самого монарха. Благоговея перед своим дядюшкой – прусским королем, а позднее германским императором Вильгельмом I, он всячески содействовал образованию единой милитаристской Германии. Георгиевские кресты щедро раздавались германским офицерам, а знаки ордена – солдатам, как будто они сражались за интересы России. В то же время в «Правительственном вестнике» была опубликована декларация о нейтралитете России во франко-прусском столкновении и готовности «оказать самое искреннее содействие всякому стремлению, имеющему целью ограничить размеры военных действий, сократить их продолжительность и возвратить Европе блага мира». Эта двуличность выводила из себя даже самых спокойных людей.

Свидание Александра II с Вильгельмом I, состоявшееся в Эмсе, общественное мнение связывало с персональными перемещениями в правительстве: смещались с должностей русские, занимали их места немцы. Недовольство росло. Патриотические чувства народа были оскорблены раболепием перед Пруссией, унижением России.

Александр был на стороне французов: германский призрак средневековья встал из гроба и грозил Европе. Он называл пруссаков «свиньями», дядюшка Вильгельм был у него «скотина», канцлер Бисмарк «обер-скотина», а прусское правительство «сброд сволочей». Опасаясь военной поддержки немцам, Александр выступал против действий правительства и особенно военного министра Милютина. Бесила его даже немецкая форма на русских плечах, хотя уже должен бы к ней привыкнуть. (Через 11 лет, взойдя на престол, он полностью переобмундирует онемеченную русскую армию, удалит от дворца немецких выходцев и поведет антинемецкую политику. А когда Владимир Мещерский назовет посла Французской республики парикмахером, Александр резко ответит: «Легче на поворотах».)

К концу лета активизировались революционные группы Перовской, Долгушенцева, Лаврова, Бакунина, Дьякова, Сирякова, Южно-российский союз рабочих, Киевская коммуна и Северный рабочий союз. Дочь коменданта Петергофа сбежала в Женеву, чтобы присоединиться к партии анархиста Бакунина.

«Я думаю, что таких людей, как Бакунин, Рошфор, нельзя терпеть в обществе, так как они объявили себя перед целым светом врагами общественного порядка и, следовательно, врагами всех людей, живущих под покровительством и законами этого порядка, чем сами себя исключили из круга этих законов. Но что с ними делать?.» – задавался вопросом Никитенко.

Возникла новая организация, члены которой, «народовольцы», отправлялись в деревни под видом простых людей, пропагандируя революцию. «Сколько Дон-Кихотов появилось в последнее время! Какой-нибудь недоучившийся студент вдруг вообразит себе, что он призван спасти и обновить Россию. И вот он начинает волноваться, бегать, проповедовать, писать прокламации, делать заговоры. Он принимает под свое покровительство массы народные, предлагает им себя в вожди – никто его не слушает, кроме агентов тайной полиции, в руки которой он наконец и попадает. Тут же выходит из него мученик и прочее» (А. В. Никитенко).