Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры

К одному Таис, насмотревшаяся в последние девять лет на разные народы, тяжелые условия их жизни и подчас дикие и странные обычаи, не могла привыкнуть — к отвратительному отношению к женщинам везде, куда худшему, чем в Элладе, тоже далеко не идеальной. Особенно удручающим оно было в Индии, где, казалось, к крысам относились лучше! Стоило женщине стать вдовой, она теряла всякие права. Ее просто-напросто выбрасывали на улицу, от нее отворачивались все — семья мужа, собственностью, практически рабыней которой она считалась со времени весьма раннего замужества, соседи-друзья, родные дети! Тощие до предела, голодные и забитые, они сидели вдоль дорог в ожидании милостыни, безропотные и покорные своей карме. Таис не могла понять этой покорности и жестокости родственников, не всегда бедных и нищих, и по мере возможностей старалась помочь несчастным: каждый день приносила им еду, давала одежду, ночлег и возможность заработать тем, у кого были на то силы. Ее усилия оставались каплей в море, и слух о странной беременной чужачке привлекал в город новых вдов и вызывал, как это ни странно, неприязнь и протест у местных жителей, вековые, а значит, правильные обычаи которых она посмела поставить под сомнение.

Тогда Таис на свои деньги приобрела землю и дом на окраине, в котором решила организовать что-то вроде приюта для вдов, наняла людей для ремонта. А за день до официального открытия дом просто-напросто ночью спалили. Чудом никто не пострадал. Таис была поражена. Пришлось вмешаться Александру. Новый приют был отдан под попечительство местной богатой семьи из высшей касты, обязанной Александру своим положением и потому вынужденной принять на себя эту обязанность вопреки собственному желанию и, конечно, только на то время, пока их работу можно будет контролировать. Александр понимал, что приют исчезнет с лица Паталы, как только македонцы покинут ее, но не хотел огорчать Таис.

Он и сам помучился, решив привести грязный город в относительный порядок. Пришлось с большим трудом, ломая отчаянное сопротивление местных жителей, налаживать санитарные службы. Индийцы имели привычку выкидывать мусор из окон и выливать помои на улицу под ноги прохожим. Поэтому неудивительно, что город кишел паразитами, мухами и всякой нечистью. Нужду справляли там, где она их заставала. А самым любимым местом справлять нужду, как и мыться, была река. Причем одна и та же. Строить сливные туалеты, привычные македонцам, не было времени, поэтому рыли специальные канавы, как это было принято в лагере. Больших усилий требовало объяснять местным их назначение и убедить их в преимуществах одного особого отхожего места по сравнению с отхожими местами в любой точке города. Люди также не понимали, зачем собирать мусор и отходы в доме, а потом относить его в специальное место, где их компостировали и делали ценное удобрение для их же истощенных полей. Глупости и косности людей нет предела, Александр это знал уже давно, поэтому особо не впечатлялся и гнул свою линию. Зловонья действительно стало немного меньше.

Жара позднего лета, шум, пыль, тучи назойливых мух, вонь переполненного города, смешанные с удушливыми ароматами курильниц, без которых не обходился ни один храм или алтарь, раздражали Таис и вызывали головную боль. Поэтому Александр в свободные минуты водил ее на прогулки по окрестностям. Зелень и роскошь весеннего цветения лесов давно отошли в прошлое, многие деревья стояли высохшие, трава, давно желтая, во многих местах была полностью съедена скотом. И все же воздух, наполненный птичьими голосами, был свежее, и жара в сухом лесу переносилась легче, чем в сутолоке города. В местах водопоя можно было увидеть диких животных. Озеро, к которому они обычно ходили, высохло почти наполовину. Землю, обнажившуюся вокруг него, испещряли глубокие трещины, из которых, как по волшебству, пробивалась зеленая трава. Из своей засады на холме, под тенистой акацией, Таис и Александр разглядывали водяных цапель, которые длинными клювами вылавливали рыбешек и лягушек из мелководья. Распаханная земля на склоне пологого холма издалека казалась не бурой, а розовой. Крестьяне пахали на белых худых буйволах, а семья редких в этих краях слонов, гонимых безводьем издалека, общипывала хоботами последнюю траву и освежалась в мутной воде озера. Иногда к водопою подходили рыжие дикие собаки или такие же рыжие пятнистые олени. Враги в жизни — они и здесь внимательно следили за тем, чтобы не стать добычей соседа по водопою.

Таис, обычно такая любительница лесов, птах и братьев меньших, сейчас не удостаивала природу и полувзглядом, все свое внимание, слух и зрение обратив к Александру.