Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира

– Прекрати, Гефестион, – вмешался Кратер. – Я готов немедленно отдать жизнь за царя, как и все остальные. Вопрос не только в нарядах и наложницах. Людям нужно знать, когда закончится эта война. Назови конечную цель. Скажи, сколько времени понадобится для ее достижения. Они не могут выяснять в последний момент, что теперь предстоит еще один поход, а потом еще один и еще – и так день за днем, все новые и новые. На север, юг – или, может быть, на запад? Они должны узнать тебя заново, Александр, понять, что ты навсегда останешься их царем. Они готовы идти за тобой, но не могут жить в постоянной неопределенности, проводить жизнь без надежды, без уверенности в чем-либо.

Александр молча кивнул, словно принимая к сведению ситуацию, которую всего месяц назад даже представить себе не мог.

Слово снова взял Гефестион:

– А вы-то, вы что скажете вашим солдатам? Ты, Филота, – ведь ты сейчас командующий всей конницей, – что ты скажешь своим гетайрам? По-прежнему будешь твердить, что у Александра ничего бы не вышло без тебя и твоего отца? Что он стал размазней? Что каждый вечер он только тем и занимается, что любуется вереницей своих голых наложниц, выбирая, какую удостоить своим членом? Что он больше не строит военных планов, не заботится ни о своих солдатах, ни о своем предназначении?

– Врешь! – не сдержавшись, закричал Филота. – Я никогда не говорил ничего подобного!

– Не знаю, не знаю, – отозвался Гефестион. – Во всяком случае, такие слухи ходили еще в Киликии после сражения при Иссе и в Египте – после нашего возвращения из оазиса Амона.

– Клевета! Ложь! Приведи мне того, кто говорил такие слова, найди хотя бы одного, кто подтвердит это мне в лицо, если найдет в себе достаточно мужества. Вчера пришло известие, что мой брат Никанор при Задракарте был тяжело ранен стрелой, находясь в дозоре в горах Гиркании, и ни один врач до сих пор не смог найти средства, чтобы помочь ему. Кто-нибудь побеспокоился узнать о его здоровье? Кто-нибудь подумал о моем отце, который уже потерял младшего сына, а теперь, возможно, потеряет второго? А я – может быть, я просил освободить меня и оставить в тылу, чтобы я мог позаботиться о нем?

– Ты командующий всей конницей, и эта должность достаточно тяжела, чтобы забыть про бедного Никанора, – с сарказмом возразил Гефестион.

Вскочив, Филота едва не бросился на него, но его остановил Птолемей, встав между спорщиками и взглянув прямо в глаза Гефестиону.

– Прекрати! – крикнул он. – Несправедливо так говорить с Филотой. Никанор умирает. Недавно я получил известие от гонца – незадолго до начала этого совета. Сейчас он, может быть, уже…

В шатре советов повисла могильная тишина, и несколько нескончаемых мгновений слышались лишь шум ветра над плоскогорьем – тревожный голос безграничного одиночества – да настойчивое хлопанье царского знамени на шесте. Филота закрыл лицо руками. Гефестион потупился, не зная, что сказать. Селевк и Птолемей обменялись беспокойными взглядами, тщетно пытаясь найти ответ в глазах друг друга и не понимая, как разрядить это невыносимое напряжение. Свернувшийся у ног Александра Перитас поднял морду и беспокойно заскулил, словно ощутив тяжесть, гнетущую душу его хозяина.

Александр погладил пса, а потом встал и проговорил:

– Мне искренне жаль Никанора, но я должен знать: могу ли я рассчитывать на вас?

Кратер посмотрел на своих товарищей, потом тоже встал и подошел к Александру:

– Как ты можешь сомневаться в этом? Разве мы не сражались, не жалея себя, не получали ран? Мы хотим лишь понять, чего ты добиваешься от нас, а особенно – от солдат, которые пришли сюда за тобой.

– Я просто хочу, чтобы меня понимали, – ответил Александр, – потому что я не изменился. Мое дело должно быть сделано.

– Можно сказать? – попросил слова Леоннат.

– Разумеется.

– Солдаты боятся, что ты хочешь стать таким же, как Великий Царь, что хочешь сделать их для себя персами, а персов – македонянами.

– Если бы я хотел стать таким, как Великий Царь, разве я сжег бы в Персеполе дворец и тронный зал? Завтра мы выступаем. Евмолп из Сол сообщил мне, что Сатибарзан в Артакоане. Выходим на рассвете. Кто из вас не согласен, может вернуться назад и забрать с собой своих солдат.

– Александр, но мы же… – попытался возразить Леоннат, но царь уже встал и вышел из шатра.

Филота поднял голову и обвел взглядом товарищей.

– Он не имеет права обращаться с нами таким образом. Не имеет права, – повторил он.

Александр тем временем вернулся в свой шатер. Внутри его дожидался Евмолп из Сол.

– Есть новые сведения о Сатибарзане? – спросил царь, опускаясь на табурет.

– Он готовится к сражению, но боевой дух его войска довольно низок. Я не верю, что они окажут упорное сопротивление. Как прошел совет?

Александр пожал плечами.

– Не принимай близко к сердцу, – утешил его осведомитель. – Им просто нужно привыкнуть к новой реальности. Эти люди до сих пор накрепко привязаны к своим традициям. И еще, по-моему, они ревнуют. Они боятся, что ты удаляешься от них и больше не можешь поддерживать прежние близкие отношения.

– Похоже, ты хорошо их знаешь.

– Достаточно хорошо.