Александр Македонский: Сын сновидения. Пески Амона. Пределы мира

– Я не говорил, клянусь, – заверил его Кресил.

– И мы тоже, – эхом откликнулись остальные.

– Теперь мы рискуем головой, – молвил Симмий. – Помните: не должно было просочиться ни единого слова, ни любимым, ни друзьям, ни братьям. А раз Филота узнал об этом, значит знает и кто-то еще.

– Верно, – согласился Аристарх. – Что думаешь делать?

– Мы должны действовать немедленно.

– Ты хочешь сказать, что нужно убить царя прямо сейчас?

– Как можно скорее. Если то, что узнал Филота, дойдет до ушей Александра, мы пропали. Вы когда-нибудь видели македонский суд над государственными изменниками? Я видел. И казнь тоже. Войско разрывает осужденного на части. Постепенно.

– Так, значит, когда? – спросил Гектор из Фермы.

– Завтра, – ответил Симмий, – пока Филота не разузнал прочие подробности. А когда Александр будет мертв, Филота уже не сможет отступить и разделит с нами ответственность. Что касается Пердикки, Птолемея, Селевка и прочих, тут будем действовать по ситуации. Почти все они люди рассудительные. А сейчас слушайте меня внимательно, потому что малейшая ошибка может нас выдать и привести к страшному концу. – Он обнажил меч и стал чертить знаки на утоптанной земле. – Завтра царь открывает новый театр, он хочет, чтобы Статира посмотрела на выступление Фессала в «Молящих». Он выйдет из дворца Сатибарзана и пойдет по этой дороге мимо лавок торговцев пряностями. Добравшись досюда, он свернет на улицу, ведущую к театру, и пройдет между двумя рядами педзетеров фаланги, оказывающих ему почести и отделяющих от толпы. Это и будет наш момент.

Симмий воткнул меч в землю и по очереди посмотрел в глаза каждому из заговорщиков.

Глава 37

Кибелину вместе с его другом Агирием удалось протолкаться в первый ряд, и он с тревогой сбоку смотрел на царя, который шагал в окружении своих друзей и командиров боевых частей. Среди них шел и царевич Аминта.

– Я не вижу Филоту, – сказал мальчик, так и не отыскав его среди свиты Александра.

– Думаешь, он его предупредил? – спросил Агирий.

– Наверняка, – ответил Кибелин. – Он выслушал меня очень внимательно и сказал, чтобы я не беспокоился. Все будет хорошо.

– Но когда, по-твоему, они хотят устроить покушение?

– Не знаю. Когда я подслушивал, на улице было шумно и мне не удалось расслышать хорошенько, но, кажется, они собирались привести свой план в исполнение еще до того, как войско выступит в Бактрию.

– Смотри, – заметил Агирий, указывая на голову свиты. – Вон царь с царевной Статирой, а вон его товарищи. Но там я тоже не вижу Филоту.

– Возможно, он сегодня на задании: я слышал, что другой сатрап, Барзаент, бродит у подножия гор с вооруженными бандами саков и гедросцев. Возможно, Филоте приказано заняться им.

– Возможно…

Теперь царь приблизился, и Кибелин вдруг ощутил прилив странного возбуждения. Без всякой причины его охватила дрожь.

– Что с тобой? – спросил Агирий. – Ты сам не свой.

Как раз в это мгновение его юному другу вдруг вспомнилось слово, услышанное им от одного из военачальников. Тогда оно показалось бессмысленным, а теперь вдруг прозвучало в уме, исполнившись страшного смысла: «Кшаярса гадир» – «Ворота Ксеркса». Так вот же они! У него за спиной, наверху башенки над порталом откуда-то появились три лучника… Они прицелились. Мальчик отчаянно бросился вперед, протолкался через шеренгу педзетеров и закричал:

– Покушение на царя! Покушение на царя! Спасайте его!

В то же мгновение вылетели стрелы, но Птолемей и Леоннат уже подняли щиты и железной броней прикрыли незащищенную грудь монарха. Пердикка проорал во всю силу своих могучих легких:

– Схватить этих людей! – И послал на ворота Ксеркса отряд штурмовиков.

Эти слова эхом отдались в голове Александра, оживив воспоминание и разбудив затихший кошмар – образ царя Филиппа, падающего в багровую лужу с кельтским кинжалом в боку. Рядом он услышал голос Статиры, выкрикивающей непонятные слова, а потом поднялся настоящий вихрь воплей, сухие приказы, бряцание оружия, тяжелый топот конских копыт, но перед глазами Александра неизменно оставались кровь и пепельно-бледное лицо умирающего Филиппа.

Его привел в себя голос Птолемея:

– Этот мальчик спас тебе жизнь. Это мужественный и преданный молодой оруженосец, его зовут Кибелин.

Александр посмотрел на него: с тонкими чертами лица, хрупкого телосложения, с большими ясными глазами. Мальчик дрожал с головы до ног, потупившись, чтобы не выдать своих чувств.

– Откуда ты, мальчик? – спросил царь.

– Из Эвноста. Это такая деревня в Линкестиде, государь, – сумел пробормотать тот.

– Ты спас мне жизнь. Спасибо. Я прикажу наградить тебя за верность. Но скажи, откуда ты узнал, что кто-то хочет убить меня?

– Государь, я говорил об этом с командующим Филотой, и он, конечно, рассказал тебе, что…

Кибелин замолк и смущенно огляделся, заметив недоумение на лице царя и всех его товарищей.

Царский секретарь Евмен из Кардии подошел к Кибелину и положил руку ему на плечо:

– Ладно, мальчик, пойдем отсюда. Ты расскажешь нам все с самого начала.