Александр Матросов

Капитан подошел к Артюхову. С виду Афанасьев был спокоен, но вздрагивающие бледные губы выдавали его волнение.

— Рощу я обратно не отдам, но и к нашим скорей пробиться надо. Как думаешь?

— Если рощу держать…

— А как же? — вспылив, перебил его капитан. — Роща теперь лучший плацдарм к броску на Чернушки.

— Я и говорю, — ответил, поморщившись, Артюхов, — если рощу держать, нельзя отвлекать людей на прорыв обратно: противник сильно жмет. Надо скорей установить живую связь.

Пули просвистели над головами.

— Что такое? — удивился Афанасьев, глядя на царапины, прочеркнутые пулями на коре осины. — Сверху откуда-то бьет.

— Очевидно, с колокольни, что за Чернушками, в деревне Черной, — сказал Артюхов. — Надо живую связь во что бы то ни стало. Пусть четвертый батальон ударит слева. Тут легче пробить брешь.

— Но кого послать?

Матросов вскинул руку к ушанке:

— Мне разрешите, товарищ комбат. Я проберусь!

Командиры переглянулись.

— Ты мне нужен, — отрезал Артюхов.

— У меня своих молодцов хватит, — сказал капитан и поспешно отошел, заслышав учащенную стрельбу в другом конце рощи.

А через несколько минут к Артюхову прибежал запыхавшийся связной Афанасьева в изодранном осколками маскировочном халате.

— Разрешите доложить… тяжело ранен комбат, в бок и бедро.

Артюхов мучительно скривился.

— Жив? — почти крикнул он.

— Жив, но сразу упал, хрипит, — говорил связной все тише и, бледнея, клонился набок. — Фашисты наседают, — с трудом промолвил он и упал лицом в снег. Стала видна его окровавленная спина.

— Возьми двух автоматчиков, — приказал Артюхов Матросову. — Беги туда. Спасти комбата во что бы то ни стало!

— Есть спасти комбата!

Когда Матросов, Воронов и Антощенко кинулись к раненому Афанасьеву, туда уже бежала всюду успевающая Валя Щепица.

Но вот между ними и Валей разорвался снаряд, и она потонула в вихрящемся облаке дыма, только взвилась вверх, как оторванное крыло птицы, пола ее шинели.

Автоматчики на секунду остановились: их испугала мысль о гибели веселой краснощекой песенницы.

— Валя, Валя! — страшным голосом крикнул Костылев в надежде, что она откликнется.

Но внимание автоматчиков отвлекло другое событие: фашисты нажали с фланга и стали теснить взвод Дубина, приближаясь к тому месту, где лежал раненый комбат. Автоматчики побежали на помощь.

И неожиданно в дыму показалась во весь рост Валя Щепица. Взмахнув автоматом, выхваченным из рук тяжело раненного солдата, она закричала:

— За мной, вперед! — Перебегая от дерева к дереву, от куста к кусту, она стреляла, падала, стреляла лежа, опять бежала и стреляла из-за дерева, взъерошенная и юркая.

— Молодец, Валя! — крикнул Матросов. — Так их!

Но впереди Вали, слева, уже строчил из автомата Костылев, время от времени поглядывая на нее.

Матросов, Антощенко и Воронов опередили Валю и вместе с другими автоматчиками погнали врагов назад. Тогда Матросов и крикнул ей, чтобы скорей делала перевязку комбату.

Будто очнувшись от забытья, сандружинница тряхнула опаленной челкой и подбежала к Афанасьеву.

Он лежал на снегу в зарослях багульника.

— Отбили? — хрипло спросил он, тяжело дыша.

— Отбили, товарищ капитан.

— Орлы! — улыбнулся он побелевшими губами.

Но похвала не радовала Валю. Раны у комбата тяжелые и опасные. Кровью смочена одежда и снег под ним. Валю терзало сомнение: она считала себя виноватой в том, что не сразу принялась за перевязку, а сгоряча побежала с автоматом, но было бы еще хуже, если бы сюда прорвались враги.

К ней поспешил Матросов и помог втащить комбата в воронку.

Перестрелка опять приближалась. Десятка два фашистов пробивались правее автоматчиков. Лицо Матросова на миг просветлело, когда он увидел, как Антощенко по-оленьи быстро перебежал от сосны к сосне и точной автоматной очередью скосил четырех вражеских солдат.

«Да у него ж нога до кости растерта!» — удивился Матросов. К Антощенко пробрались Воронов и Костылев. Но фашисты стали окружать их. Матросов побежал к друзьям.

— Держись, ребята! — крикнул он и, прислонясь к дереву, дал из автомата очередь — одну, другую; несколько фашистов упало, остальные скрылись в густом кустарнике.

У Антощенко росинками покрыла лоб испарина. Матросов усмехнулся:

— Так их, Антошка! Пришла наша работа!

— Даю им жару, — сквозь зубы ответил Петр.

А вражеские пули летели все гуще. И все чаще шевелились кусты ольшаника, где накапливались вражеские солдаты. Их уже было в несколько раз больше, чем автоматчиков.

— Держись, братки! — повторял Матросов, и те держались, не отходя ни на шаг.

Со стороны Большого Ломоватого бора послышалось, наконец, долгожданное грозное «ура!»: то пробивался на помощь четвертый батальон. Враг ослабил нажим на рощу.

— Вытащим теперь комбата из-под огня, — сказал Матросов и вместе с Вороновым под огнем поволок на волокуше Афанасьева. Валя и Антощенко прикрывали их огнем автоматов. В безопасном месте Матросов сдал комбата сандружиннице и вернулся к Артюхову.

Жизнь комбата была отвоевана.

Артюхов принял командование батальоном и руководил боем.

Теперь у него слева был надежный сосед — четвертый батальон.