Александр Пушкин: близкая эпоха

И воздушным сценам Петербургского театра стала подражать вся Европа. Вы приходите в театр, ничего не подозревая, занимаете свое место в креслах, как почетный гражданин столицы. И вдруг из глубины сцены, от 12-й кулисы, на вас летит, пусть и в сцене ада (вы, в принципе, готовы к чему-то адскому), но реально летит с изрядной скоростью на высоте пяти метров демон с зажженным факелом (к слову о бесконечных пожарах в Большом Каменном театре)! Приближается, рьяно потрясая факелом, не снижая скорость. И вы забываете, что вы в театре, где все вроде как понарошку. Вы вскакиваете со своего места, пытаетесь убежать и успокаиваетесь, только когда летящий огненный демон (неслучайно именно в эти годы родился Лермонтов) резко останавливается над рампой… Пережив воздушную атаку демона, который обязательно вам приснится ночью, вы уже абсолютно спокойно смотрите на пролетающие над сценой стаи амуров и сильфов (духов воздуха).

Через 90 лет точно так же первые зрители синематографа будут вскакивать со своих мест, когда на них с экрана помчится поезд братьев Люмьер. Так что XIX век начался полетами петербургской балетной труппы, а завершился приближающимся французским поездом на киноэкране.

Положа руку на сердце, надо признать, что впервые Дидло применил полет в постановке своего балета «Зефир и Флора» все-таки в Лондоне в 1796 году (России было не до полетов – на освободившемся после смерти Екатерины Великой троне устраивался Павел I). Но через 12 лет в петербургском Эрмитажном театре в том же балете амуры летали уже с движущимися крыльями, а такого в Туманном Альбионе точно не было.

Что за призраки прелестны,
Легки, светлы существа,
Сонм эфирный, сонм небесный,
Тени, лица божества
В неописанном восторге
Мой лелеют, нежат дух?..

Так писал присутствовавший на той исторической (с движущимися крыльями амуров) петербургской премьере в Эрмитажном театре пораженный амурами Гавриил Романович Державин.

Именно в Санкт-Петербурге полет в балете стал не просто нормой, а обязательным элементом представления. Без этого услаждать почтенную публику со сцены уже было нельзя: зритель пошел, а точнее – повалил на полеты.

Универсал и фанатик

Балетмейстер должен знать все и быть одновременно драматургом, композитором, режиссером, художником и механиком. И Дидло действительно обладал поистине энциклопедическими знаниями: от живописи до механики. Дадим ему слово:

«Чтобы, быть хорошим балетмейстером, надо употребить большую часть своего времени на чтение исторических книг… иметь познания о нравах и обычаях разных народов и изучить их национальные наклонности и костюмы… иметь дар поэтический, чтобы излагать приятно свои мысли в программах… знать живопись и механику, чтоб уметь составлять в балетах разного рода живописные группы и удобнее объясняться с декоратором и машинистом… а музыка для балетмейстера самая необходимая вещь…»