Александр Пушкин в любви

Не долго радовать собою

Счастливый круг семьи своей,

Беспечной милой остротою

Беседы наши оживлять

Страдальца душу услаждать…

Некоторые исследователи относят это стихотворение к Екатерине Раевской. Однако, если внимательно отметить в нем черты характера – "тихой, ясною душою", – той девушки, о которой поэт скорбит, и сравнить их с гордым характером Екатерины, то сразу станет ясно, кому посвящено данное стихотворение. Вообще следует отметить, что все произведения, написанные на Юге, в период общения поэта с девическим цветником Раевских, не заключают в себе ни любовного, ни тем более эротического смысла. Напрасно пушкиноведы ищут в них какие-то намеки на страстные чувства. Поэт старался скрыть даже тот романтический элемент влюбленности, который с неизбежностью присутствовал в общении с обаятельными и порядочными девушками.

В конце 1820 года, уже находясь в имении Раевских-Давыдовых, Каменке, Пушкин написал прелестную элегию "Редеет облаков летучая гряда". Появление "звезды печальной, вечерней звезды" – Венеры, будит в поэте воспоминания о недавнем путешествии по Крыму,

***

Редеет облаков летучая гряда

Звезда печальная, вечерняя звезда!

Твой луч осеребрил увядшие равнины,

И дремлющий залив и черных скал вершины.

Люблю твой слабый свет в небесной вышине,

Он думы разбудил уснувшие во мне.

Я помню твой восход знакомое светило,

Над мирною страной где все для взоров мило:

Где стройны тополи в долинах вознеслись

Где дремлет нежный мирт и темный кипарис,

И сладостно шумят полуденные волны.

Там некогда в горах сердечной неги полный.

Над морем я влачил задумчивую лень

и завершает поэт свою элегию тремя строчками:

Когда на хижины сходила ночи тень,

И дева юная во мгле тебя искала,

И именем своим подругам называла.

Через три года, отправив элегию друзьям в Петербург,поэт запретил печатать последние эти строки. Однако элегия появилась в "Полярной звезде" без изменений. Это очень взволновало Пушкина, и он писал А. Бестужеву: "Посуди сам: мне случилось когда-то быть влюблену без памяти… Бог тебя простит! но ты осрамил меня в нынешней "Звезде" – напечатав три последние стиха моей элегии; черт дернул меня написать еще кстати о "Бахчисарайском фонтане" какие-то чувствительные строчки и припоминать тут же элегическую мою красавицу. Вообрази мое отчаяние, когда я увидел их напечатанными. Журнал может попасть в ее руки; что ж она подумает, видя с какой охотою беседую об ней с одним из петербургских моих приятелей?… Признаюсь, одною мыслию этой женщины дорожу я более, чем мнениями всех журналов на свете и всей нашей публики».

Кто же эта дорогая сердцу поэта женщина, в которую он когда-то был влюблен и воспетая в элегии? Конечно же одна из дочерей Раевских. Но кто именно? Давайте обратим внимание на последнюю строку. Юная дева называет Венеру своим именем. Почему? Существуют две интересные версии: первая основывается на древнем античном мифе о превращении в звезду Елены Прекрасной, из-за которой началась Троянская война. Этот миф могли знать и Пушкин и Раевские, знакомые с античной мифологией по французским источникам. Образованным Раевским и самому поэту наверняка была известна строка из Горация:

…fratres Helenae, lumina sidera.

(близнец Елены, вечерняя звезда)

Вторая версия заключается в том, что в католическом мире планету Венеру называют иногда "звездой Марии". Эту версию выдвинул известный поэт-символист и знаток античности Вячеслав Иванов. Из первой версии следует, что «элегической» красавицей могла быть Елена Раевская, из второй – ее сестра Мария. И та, и другая версии лишь предположения. Очень трудно делать какие -либо выводы на столь хрупкой основе. Однако мы можем, основываясь на психологии поэта, на его понимании женского идеала, который сформировался как отрицание идеала сексуального, предположить, что «элегической красавицей» скорее всего была 16 летняя Елена Раевская, умеющая писать прекрасные стихи, обладающая тонким пониманием поэзии великих англичан, болезненная, скромная, и в тоже время высокая, стройная, с внешностью богини красавица, с привлекающими всех своими голубыми глазами. Среди замечательных дочерей генерала Раевского именно она более всего могла приковать внимание поэта, и возбудить в нем снова угасающее чувство «платонической» влюбленности.