Александр Шморель

События в Сталинграде стали для меня и Шоля поводом для выпуска ещё одной листовки. В то время, как Шоль был удручён событиями в Сталинграде, я, как симпатизирующий России, просто порадовался складывающимся для русских положением на фронте. Мы вдвоём занялись проектом и подготовкой распространения листовки «Студентки, студенты!». Я напечатал листовку «Студентки, студенты!» в квартире Шоля на находившейся там пишущей машинке «Ремингтон». Текст мы сочинили вместе с Шолем, сравнили наши проекты и нашли содержание подходящим для нашего общего дела. Когда мы размножили 50 экземпляров этих листовок, то при копировании выявились технические проблемы. Матрица оказалась несколько длинновата для промокательной бумаги, которая была в нашем распоряжении. Чтобы облегчить работу, я переписал текст этой листовки на новую матрицу. При этом я выбрал другой заголовок: «Сокурсницы! Сокурсники!»[13]. Это изменение не имеет особого значения, просто мы с Шолем посчитали его более подходящим. Копированием этой листовки занимались Шоль, Вилли Граф и я. Прежде чем мы привлекли к этому Вилли Графа, мы дали прочитать ему текст этой листовки и спросили, не поможет ли он нам при копировании. Я решительно подчёркиваю, что Вилли Граф не участвовал в сочинении этой листовки и таким образом не оказывал нам содействие. Никакого особого приглашения Графу не делалось. Насколько я знаю, он пришёл на квартиру к Шолю случайно, так же как и в другие дни, чтобы пообщаться с нами. Я не припоминаю, чтобы Граф высказывал какое-то несогласие после прочтения сделанной нами листовки. Более того, он последовал нашему предложению помочь при изготовлении оттисков. Я с чистой совестью могу свидетельствовать, что мы сделали около 3000 экземпляров этой листовки. Тиражирование листовки мы начали за несколько дней до 16.2.43 — ещё в тот день, после обеда. Завершили работу вечером. Во время моего присутствия при тиражировании кроме меня в комнате были также Шоль и Вилли Граф. Помогала ли при этом Софи Шоль, я сказать не могу, так как вечером я ушёл. В это время Ганс Шоль и Вилли Граф ещё продолжали работать. Не исключено, что после моего ухода Софи Шоль могла помогать им. Сестру Вилли Графа после обеда в этот день в квартире Шоля я не видел. Студентка Граф определённо не имеет ничего общего с изготовлением и распространением наших листовок. Также возлюбленная Шоля по имени Гизела Ш ерт — линг никак не связана с нашим делом.

На следующий день, или через день, мы с Гансом Шолем собрались рассылать листовки. Для этого мы взяли старый список студентов (мне кажется, он был у Шоля) и произвольно выписали оттуда адреса проживающих в Мюнхене студентов. Пока у нас ещё были конверты, мы использовали их. Когда они закончились, мы стали складывать листовки и надписывать адреса на внешней стороне. Для этого мы использовали две пишущие машинки, находившиеся в доме Шоля, а именно, «Ремингтон» и портативную машинку «Эрика», которая, насколько мне известно, принадлежит хозяйке, у которой живёт Шоль. Эта госпожа Шмидт не знала, что мы в её доме сочиняли и размножали антиправительственные листовки. Возможно, госпожа Шмидт даже не знает, что Шоль использовал её машинку. Складывать и склеивать листовки нам помогал Вилли Граф. Он же наклеил часть марок. Мы с Гансом Шолем и Вилли Графом вместе отнесли изготовленные нами листовки в разные почтовые отделения, где отправили их поздним вечером 15.2.43 г. Это могло быть около 22.00. Мы отправились сначала из квартиры Шоля к почтамту № 2 3 на Ветеринэрштрассе, где один из нас опустил свои листовки в ящик. Кто был первым, я не знаю. От Ветеринэрштрассе мы пошли по Каульбахштрассе к главпочтамту на Резиденцштрассе, где второй из нас опустил в ящик свою порцию. От Резиденцштрассе мы пошли по Маффейштрассе к почтамту Нойхаузер, где третий из нас отправил почту. У одного из нас в папке оставалось немного листовок. Чтобы избавиться от них, мы пошли к телеграфу на центральном вокзале, где бросили остаток в почтовый ящик.

При этой рассылке мы (Ганс Шоль, Граф и я) адресовали письма для контроля самим себе. Получили ли Ганс Шоль или Вилли Граф адресованные им письма, я не знаю. По крайней мере, я не припоминаю, чтобы до моего побега это послание попало ко мне.

После отправки листовок по почте у нас образовался небольшой остаток. Это могли быть 1500–1800 экземпляров. Чтобы избавиться и от этого остатка, мы с Шолем договорились выложить листовки в университете незадолго до окончания лекции — у дверей в аудитории. Эту мысль высказал либо я, либо Шоль. Во всяком случае, на тот момент мы разделяли это мнение. При обсуждении не было ни Софи Шоль, ни Вилли Графа. Я не берусь сказать, мог ли Вилли Граф впоследствии узнать от Ганса Шоля о нашем плане.