Александр Великий. Смерть бога

Поначалу, казалось, что Александр рассматривает эту борьбу как составную часть политики. Мать свою он знал. К тому же Антипатр сыграл жизненно важную роль, и покуда «македонский волк» опустошал Персидскую империю, регент проделал отличную работу. Антипатр защитил Александра, когда Дарий по совету хитроумного военачальника Мемнона из Родоса проводил двуличную политику, дабы предотвратить македонское нашествие. Персидский царь надеялся отрезать Александра от его базы в Македонии и открыть второй фронт в Греции. Персы посылали деньги, корабли и людей Агису из Спарты, единственному правителю, отказавшемуся признать македонскую власть. Несмотря на постоянные споры с Олимпиадой, Антипатр блестяще решил проблему, одержав великолепную победу в 331 году до н. э. под стенами Мегалополя, разбил Агиса и его войско. Александр, казалось бы, должен был остаться доволен, но не такой это был человек: успех других он не признавал и окрестил победу Антипатра «мышиной возней».

Олимпиада засыпала сына письмами, которые, по свидетельству Плутарха, царь читал с усмешкой. Тем не менее ситуация со смертью Пармениона и казнью зятя Антипатра Линкестида драматически изменилась. Реакция Антипатра на уничтожение клана Пармениона процитирована в «Моралиях» Плутарха: «Если Парменион замышлял против Александра, то кому тогда верить? И если не замышлял, то что надо делать?»

Антипатр был проницательным политиком и понял, что означает смерть Пармениона: теперь никто не может считать себя в безопасности. Поэтому он сосредоточил свое внимание на втором вопросе и немедленно начал секретные переговоры с этолийцами — еще одним источником оппозиции Александру в Греции. Смерть Клита потрясла Антипатра еще больше. Александр с помощью шпионов и любимой матери, должно быть, почувствовал перемену настроения Антипатра. Наместник значился первым в списке Александра, когда он вернулся из Гедросии. Теперь же он начал прислушиваться к жалобам Олимпиады и к гонцам, которых она к нему направляла. Он заподозрил, что Антипатр ведет себя с ним нечестно, и начал публично выражать свои сомнения на его счет. Когда кто-то в его присутствии по глупости похвалил старого полководца, Александр сердито проворчал: «Хотя кожа Антипатра кажется белой, изнутри она у него красная». Другими словами, у Антипатра имперские амбиции. Александр решил с ним посчитаться. 10 000 ветеранов, шедших домой с Кратером, были могучей ударной силой, способной справиться с любой оппозицией, тем более что воинов в результате бесконечных военных кампаний Александра становилось в государстве все меньше. Отныне Кратер должен был стать наместником Македонии. В письмах Антипатру и Аристотелю Александр намекнул, что предательство Каллисфена выросло не на пустом месте: прозрачное предупреждение наместнику. Интересно поразмышлять, что предполагалось сделать. Когда на смертном одре Александра спросили, кому он оставляет империю, он ответил: «Kratisto», то есть сильнейшему, впрочем, он, возможно, сказал: «Kratero», то есть Кратеру, любимому отныне военачальнику.

В приступе паранойи Александр, возможно, поверил в то, что Антипатр, как и Парменион, Клит и Кен, был зачинщиком заговора и возможным источником будущих серьезных неприятностей. Если Антипатр будет удален, а его место займет Кратер, Александр будет спокоен: отсюда, из родового гнезда он усилит контроль над всей Грецией и над семьями ближайшего своего окружения. В то же самое время Александр пригласил Антипатра ко двору, и после двух лет большого террора многие, должно быть, подумали, что за приездом Антипатра в Вавилон последует быстрая его казнь. Антипатр понял грозившую ему опасность, он схитрил и послал своего сына Кассандра, знавшего Александра с юных лет, прошедших в роще Миезы.

Кассандр приехал в 323 году до н. э. и немедленно вступил с царем в конфликт. Плутарх рассказывает подробности.