Александра

Элизабет Хереш АЛЕКСАНДРА

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Без Распутина нет Ленина». По этой формуле председатель Временного правительства 1917 г. Александр Керенский привел Россию и царскую династию к концу.

Неужели так просто? Это означало бы взвалить ответственность за свержение царского режима и развал России целиком на царицу, что противоречило бы объективности. Однако вклад царицы Александры в драматические события сегодня совершенно очевиден по историческим документам. И то обстоятельство, что ее поступками руководила не только железная воля, но и добросовестность и честность, лишь усугубляет трагизм развязки.

В Россию Александра впервые попала двенадцатилетней девочкой, а затем прелестной и юной семнадцатилетней принцессой Аликc Гессен-Дармштадтской. Хотя на любовь российского престолонаследника Николая — пусть и с некоторым промедлением — она ответила взаимностью, браку еще долго противилась: ведь будущей царице пришлось бы расстаться с протестантством. Но именно сильные религиозно-мистические наклонности определяли ее мировоззрение — и, должно быть, облегчили существование в ту пору, когда жизнь ее близилась к преждевременному концу.

«Ненавижу жирного царя», — говаривала Виктория о царе Александре III; благосклонностью энергичной королевы не пользовались не только этот политический антагонист Англии, но и Россия в целом с ее «перспективным обществом». К тому же, случилось худшее, что могло произойти: любимая внучка «Алики» едет именно в Россию — вместо того, чтобы стать королевой Англии, как намечалось. Могла ли прозорливая монархиня предвидеть, что «Алики» будет унесена роковым для судеб России вихрем? У Александры не было возможности подготовиться к роли царицы. Едва успела она обручиться с престолонаследником, как скончался царь Александр III, и Александра в возрасте двадцати двух лет попадает в положение супруги столь же неопытного юного царя.

Когда после четырех дочерей молодая царица, наконец, произвела на свет сына, оказалось, что ребенок болен гемофилией, передавшейся через нее престолонаследнику от бабушки Александры, английской королевы Виктории.

Для Александры было важно не только сохранить жизнь сыну и престолонаследнику. Весьма существенно было также передать ему корону России в форме неограниченного самодержавия.

В тексте конституции, вызвавшей в 1905 г. к жизни парламент, царь положил этому институту такие ограничения, которые лишали его полномочий, давно ставших самоочевидными в конституционных монархиях других стран. Желая удержать под контролем накопившиеся эмоции, Николай намеревался произвести поэтапный отказ от власти в пользу парламента путем последовательных уступок.

Но то, что для некоторых членов парламента и демократически настроенной общественности выглядело крохами, для Александры изначально означало колоссальное умаление власти. Представление о царской власти как самодержавной форме правления, при которой монархи ответственны исключительно перед Богом, — и уж ни в коем случае ни перед каким парламентом, — после впечатляющей церемонии коронации настолько прочно укоренилось в ее сознании, что она уже не в силах была от него избавиться. Более того, чем стремительнее естественный ход событий развивался в направлении, заставлявшем требовать и ожидать уступок, тем ожесточеннее сопротивлялась Александра царю, а в его отсутствие, министрам, пытавшимся повлиять на нее.

Первая мировая война застала Россию, выходившую в ряд самых преуспевающих великих держав, в коварнейший момент ее истории. Это событие, имевшее роковые последствия для внутреннего положения страны, необратимо запустило гибельный механизм. Царь, большую часть времени находившийся в Генеральном штабе или на одном из участков фронта, растянувшегося на несколько тысяч километров, крайне редко бывал в своей правительственной резиденции. Избитое клише о политической слабости Николая II весьма мало соответствует действительности, поскольку такая постановка вопроса неправомерна уже ввиду информационного вакуума, в который стал постепенно погружаться отсутствующий правитель, ограничив себя сведениями, поступавшими главным образом от царицы. И сколь бы невысокого мнения был Николай о святости Распутина, в которую беспрекословно верила Александра, от него все же ускользала перспектива и постепенно также власть во внутриполитической сфере, где изощренно манипулировал Распутин.

И если поначалу послания Александры с ходатайствами, напоминающими скорее ребусы, имеют почти необязательный характер, вскоре тон ее ежедневных писем приобретает просительные, а затем и открыто воинствующие оттенки. Так, если на первых порах это не более как поддержка некоторых мероприятий или рекомендация определенных министров, то вскоре она переходит к энергичному протежированию рекомендуемых ей (Распутиным) особ, обрушиваясь при этом на других, явно не пользовавшихся доверием «нашего друга» (то есть, стоявших у него на пути), пока царь не смещает неугодных.