Александра Федоровна. Последняя русская императрица

Но все это не соответствовало действительности. Несмот­ря на требования секретных служб как можно скорее вы­ехать из Киева, царьпродолжил свое пребывание в этом свя­том городе. 3 сентября он приехал в больницу к несчастно­му пострадавшему, где врачи делали все, чтобы его спасти. Но жена Столыпина не пустила царя к нему, в палату мужа. 6 сентября Николай возглавил панихиду по усопшему.

Сразу после убийства, еще ночью, на место Столыпина был назначен новый премьер — Коковцов, который мудро предотвратил еще одно несчастье: убийца Богров был по национальности евреем, и православное население Киева готовило свою месть — еврейский погром. Предвидя это, Коковцов действовал быстро и решительно, — в город были вызваны дополнительно три полка солдат, которые должны были принять меры, если начнутся беспорядки. Царская семья следовала составленной для нее программе: после короткого пребывания в Киеве императорская чета и вся свита выехали в Крым, чтобы отдохнуть несколько недель в своем Ливадийском дворце.

* * *

Золотая осень предоставляла обитателям Ливадийского дворца прекрасную возможность как следует отдохнуть. В начале октября туда приехал и новый председатель Совета министров В. Коковцов. Александра в это время страдала от ишиаса и могла стоять не более нескольких минут.

Ей хотелось поговорить с премьером.

Несомненно, ей нужно было прояснить свою позицию по отношению к несчастному Столыпину, которому, как пола­гали, она стала врагом из-за удаления из столицы по его при­казу Распутина. Она говорила премьер-министру:

— Поверьте мне, никак нельзя обижать тех, кого уже нет с нами. Я твердо убеждена, что каждый человек должен за­ниматься своим делом, тем, что поручила ему его Судьба; как мне кажется, вы сильно преувеличиваете личность Столы­пина. Он выполнил свой долг. Очередь — за вами. Я никог­да не одобряла мер, принятых им против нашего дорогого друга Григория. Он поддался давлению со стороны клана, восставшего против единственного человека, способного спасти моего сына.

Не следует продолжать его политику. У вас должна быть своя, собственная. Все эти различные партии, которые гры­зутся между собой, ничто перед могуществом царя. Так что целиком доверяйте ему. Столыпин умер, вы заняли его мес­то. Вы должны служить России, а не низменным устремле­ниям нашего окружения.

Александра знала, что, испытывая такую ненависть к это­му монаху-бродяге, ее враги преследуют ее саму, лишая ее той мистической поддержки, на которую она так полагалась.

Объявленная царским Манифестом свобода прессы, от­мена цензуры позволяли газетам публиковать самые отвра­тительные и самые неправдоподобные статьи о разнуздан­ном поведении Распутина и о его интимных связях с домом царицы.

Ежедневная газета «Голос Москвы» даже осмелилась опубликовать апокрифические письма царицы, — эти пись­ма были целиком сфабрикованы монахом Илиодором, и они, конечно, вызывали весьма достойные сожаления злоб­ные комментарии. Царь был вынужден вмешаться в это дело и запретил прессе даже упоминать имя Распутина. Но хозя­ева крупных газет, любители шантажа с помощью прессы, только посмеивались над таким запретом. Они без звука платили большие штрафы за неисполнение царского указа, и поток клеветы и лжи вновь стал заливать страницы пери- одических изданий, который обеспечивал им солидный коммерческий успех.

...Тем временем друзья Распутина и еще больше его вра­ги, возноси ли его до небес, говорили о его неоспоримом гро­мадном влиянии, оказываемом им на императорскую чету. Болезнь маленького Алексея, болезнь настоящая, не вы- мышленная, стала главным сюжетом этой трагедии. Мож­но еще раз повториться. Вполне понятно, что напутанная слабостью здоровья сына мать выражала всю свою благодар­ность этому одному человеку, который спасал мальчика от смерти и обещал ей в скором времени полное его выздоров­ление. Поэтому она верила ему и хранила ему верность, как своему большому другу.

Вся драма как самой Александры, так и всех последних лет царствования Николая, проистекала из страстной борь­бы матери, которая противостояла смерти, угрожавшей ее ребенку, прежде всего, потому что она его любила искренней материнской любовью, чего не могли отрицать даже самые злостные ее хулители, и еще потому, что он для нее был сим­волом продолжения династии, которая, как она была увере­на, была нужна святой России, нужна, как никогда прежде, для поддерживания ее высокого престижа и репутации.

Александра с таким громадным уважением, с таким по­виновением относилась к священным основам религии, что ничто и никто на свете не смог бы поколебать ее в суждени­ях по этим вопросам.

Верила ли она на самом деле в чистоту помыслов Распу­тина? Те кто всегда считали ее женщиной недалекой, стара­лись доказать, что этот хитроумный монах-авантюрист мог запросто выдавать себя перед ней за святого человека.