Александра Федоровна. Последняя русская императрица

Французская печать, напротив, с восторгом подхватила эту идею. Все ежедневные газеты сообщали о предстоящем визите императорской четы, словно о каком-то чуде. Закан­чивался сентябрь. Листва на знаменитых парижских кашта­нах опала, и теперь их украсили тяжеловесными искусствен­ными цветами.

В Европе такой визит сулил какие-то торжественные, грандиозные перемены.

Разве для французских политиков не самый лучший путь к реваншу в отношении Германии — заключение военного союза с Россией? Не самый ли это эффективный способ от­мщения за унижение, которому подверглась их страна в 1871 году? Самая видная в старом мире Республика объеди­нялась с самодержавной, абсолютистской империей в Евро­пе, чтобы таким образом продемонстрировать всем свое могущество и внушить всем страх. Утрата Эльзаса и Лота­рингии оставила в сердце каждого француза кровоточащую рану. Растущая сила армии кайзера вызывала большую тре­вогу у французских военачальников. Поэтому Франция не только требовала объединения своих интересов с интереса­ми русского государства, но и намеревалась предоставить ему неограниченный кредит, в котором нуждался Александр 111 для реорганизации армии, усиления своего оборонительно­го потенциала и строительства сети железных дорог, благо­даря которым Россия могла бы усилить свое присутствие на Западе.

К этому времени относятся первые русские займы на французской бирже в период с 1888—89 гг. под небольшие проценты. В своих мемуарах Раймон Пуанкаре, президент Франции во время Первой мировой войны, в 1914 года пи­сал: «Те из нас, кто были свидетелями событий 1894 года, не смогут забыть того особого чувства, того потрясающего впе­чатления, которое произвело на нас сердечное миролюбие Александра III».

Николай намеревался воспользоваться такой благопри­ятной для него обстановкой.

В книгах записей о рождениях как в парижских префек­турах, так и в мэриях провинциальных городов, все чаше стали появляться странные для французского уха русские имена, — Иван, Сергей, Ольга! И их становилось все боль­ше!

Национальная полиция повсюду установила свои посты наблюдения. Терроризм существовал уже в ту эпоху, все ос­терегались анархистов, революционеров, немецких шпио­нов и просто «нигилистов», чтобы те не устроили покуше­ния на жизнь царя.

По всему маршруту следования царского кортежа на каж­дой сотне метров стояло по пяти полицейских. Французский флот в праздничном убранстве барражировал посередине пролива Ла-Манш, чтобы принять с большими военными почестями с музыкой оркестров на борт императорскую чету, после того, как английский корабль с ней войдет во французские территориальные воды.

Александра, сильно успокоенная нежным к себе отноше­нием такой заботливой бабушки-королевы, с радостью предвкушала свое пребывание во Франции.Впервые, после отъезда императрицы Евгении, которая тайно покидала Тюильри, возле него раздавались давно за­бытые крики «Да здравствует император! Да здравствует императрица!»

Как только императорская чета появилась на разукра­шенных в их честь парижских улицах, там повсюду вспыхи­вали громкие овации.

Когда их карета выехала на Большие бульвары, то востор­женные крики французов уже не прекращались ни на ми­нуту, Взволнованный царь улыбался и всех радушно привет­ствовал . И мператрица была так довольна тем, что хоть в этот день она не слышит злобной критики в свой адрес, — одни Лишь громкие, многократно повторяемые здравицы в ее честь доносились до ее ушей, и она краснела, словно ей было из-за этого стыдно.

В другой карете с кормилицей ехала маленькая Ольга, иг парижане к обычным здравицам добавляли еще и озор­ную — «Да здравствует малютка! Да здравствует великая ккяжна!» и даже «Да здравствует нянька!», и когда та поня­ла, что это толпа приветствует ее, няньку, то на повороте на улицу Ришелье она встала в карете и принялась посылать воздушные поцелуи толпе, вызывая хохот у стоявших в пер­вых рядах!

Александра вдруг заметила своему мужу:

— Как, однако, все здесь не похоже надень нашего коро­нования!

Николай недовольно нахмурил брови. Сердце у него за­колотилось в груди. Сильное волнение охватило его...

— Дорогая, Солнышко мое, нет пророка в своем Отече­стве.

Александре его ответ не понравился. Она сказала ему:

— Ники, наша страна нас любит. Наша семья меня нена­видит. Доброхоты наговорили им о якобы прохладном от­ношении к нам со стороны наших подданных...

Она замолчала. Для чего предаваться горьким размыш­лениям? Не лучше ли упиваться вот этими восхитительны­ми первыми часами их первого появления во французской столице?

С первого вечера их ждали утомительные приемы.