Александра Федоровна. Последняя русская императрица

В 1881 году Вильгельм женился на Августе-Виктории, до­чери герцога Эрнеста Шлезвиг-Гольштейнского. Августу ни­как нельзя было назвать красавицей, — она была высокого роста и довольно полная. У нее не было ни женского шарма, ни изящества, она одевалась без всякого вкуса, и постоянно краснела; ее главное предназначение состояло в том, чтобы плодить детей. У нее было шестеро сыновей и одна дочь. Виль­гельм всегда придерживался в жизни трех весьма примитивных концепций, которые определяли всю жизнь немецкой жен­щины, —дети, церковь, кухня. Нужно сказать, что она просто обожала своего мужа. Желчный князь Эйленбургский доволь­но злобно описывает ее в молодости, когда она была влюблена и повиновалась любовным порывам: «Она бежала, скорее, ле­тела к императору, словно пчелка... не могу же я, не осмелюсь, сказать, — как корова, убегающая от лающих собак..

Александра с трудом мирилась с присутствием рядом сво­ей кузины. Со своей стороны, Августа-Виктория сурово осуждала императрицу за то, что та отказывалась от своей религии, в этом она усматривала святотатство и даже позор­ную брачную сделку.

Брачную сделку? Как будто юная принцесса Алике в это время имела хоть какое-то пусть слабое представление о том, что такое брачная сделка! Корыстные, амбициозные расчеты, в которых Августа-Виктория обвиняла несчаст­ную императрицу существовали лишь в ее воображении. Но психология германской императрицы в полной мере соответствовала ее шарму — то есть нулю!

Августа всегда считала своей первейшей обязанностью — беспрекословное исполнение воли своего хозяина и госпо­дина. И она в этом всегда была на высоте. Теперь она полу­чила строгие инструкции — добиться как можно большего расположения к себе Александры. Она абсолютно не спра­вилась с такой задачей во время недельного пребывания в Петергофе, но разве в этом была только ее вина?

Две императрицы фактически были обречены на беспо­лезные совместные прогулки, они были вынуждены вести беседы о воспитании маленьких детей, о еде и яствах, при­чем каждая выражала свои личные об этом представления, и банальные взгляды немки выводили царицу из себя и за­канчивались жестокой мигренью.

Но она не теряла терпения, терпения, которое позже до­стигнет истинной святости, и делала все, чтобы ублажить го­стью, — организовывала для нее концерты, устраивала мор­ские прогулки по Финскому заливу, полдники с обильным угощением, на которых густой шоколад, — любимое лаком­ство германской императрицы, — можно сказать, тёк рекой.

Обе властвующие четы распрощались, наконец, дав друг другу взаимное обещание о скорой новой встрече. Через не­сколько недель они вновь встретятся в Германии. Со своей обычной бестактностью Вильгельм разузнал о том, что Ни­колай предпочитал проводить с женой свой отпуск в семей­ной обстановке в Гессене, который царица особенно люби­ла, ибо именно с ним были связаны ее лучшие воспомина­ния детства.

Она вновь стала думать об этом во время второго офици - ального визита, — визита президента Франции Феликса Фора, который состоялся 25 августа 1897 года. В этот памят­ный день, в четверг, на борту крейсера «Потуо» царем и пре­зидентом Французской Республики был провозглашен во­енный союз. Николай, хотя немного путался в произноси­мых им речах, твердо противостоял своему кузену Вильгель­му, когда заявлял:

— Я счастлив, господин президент Французской Респуб­лики, оттого, что Ваше присутствие среди нас создает новые узы между нашими народами-братьями и союзниками, кото­рые решительно настроены всеми своими силами поддержи­вать мир во всем мире в духе законного права и равенства.

Для русских и французских моряков были устроены гран­диозные празднества, и те и другие, смешавшись, весело братались.

Александра с нетерпением ожидала завершения морского праздника. Состояние ее здоровья ухудшалось. Она посто­янно думала только о своей второй маленькой дочурке. Она мечтала о скорой поездке на родную землю, где целых две недели в сельской цветущей местности Гессена она будет чувствовать себя настоящей супругой, молодой мамой, на­слаждающейся восторгами материнства, забудет о всяком этикете, приемах, всех этих притворных якобы искренних приветствиях, которые мешали ее все более и более прояв­ляющемуся у нее влечению к одиночеству...

Николай разделял радостные чувства своей жены. Их ожидала простая жизнь, — правда, к сожалению, лишь на короткое время! — в маленьком замке Фридберг, и мысль об этом наполняла всего его радостью.

Расположенный между Франктуртом и Дармштадтом особняк, который почему-то помпезно все называли зам­ком, приютился в зеленом ущелье и обладал такой просто­той и безыскусностью, к которым богатые, погрязшие в рос­коши буржуа относились лишь с презрением.

Там протекала тихая, мирная жизнь, почти в анонимате, в условиях полной свободы. Ах, какое это отдохновение для императора! Никаких тебе почтительных поклонов, рабо­лепства, никаких тебе аудиенций.