Александра: Жизнь и судьба

От этих мыслей он раздражался и злился на себя. Злился, что соглашался на вечерние прогулки. Вместо того, что бы работать, он бродил старым парком, переходящим в больничный сад. Он зачем — то знал, что с ранней весны до самой осени она пешком ходит на работу. И еще — боится темноты. Как же она сказала… во всех ее проявлениях в природе и человеке. Оттого зимой, когда рано темнее, она ездит в «коробченке». Не в машине, а именно в коробченке. Как принцесса лягушка.

Он сердился на себя, что вдался в длинное воспоминание о своей жизни, о частых переездах, друзьях. До этого, он ни с кем не говорил о личном, зная, что никому это не интересно.

Она брала под руку, подталкивала в бок, и он послушно сворачивал на какие- то дорожки. Отрывалась от него, размахивала руками, поскальзываясь на мокрой листве. Он только успевал подхватывать ее.

— …А я почти никуда с Москвы и не уезжала. Очень давно, еще в детстве жила в Ашхабаде, но не долго.

Жила — была лягушка в своем болоте…

Стрельников улыбнулся нелепому сравнению, потянулся и старый диван скрипнул, соглашаясь с нелепостью его мыслей…

Она действительно покидала Москву пару раз, да и то, ненадолго.

Новая семья матери, ее муж, его дети — все оказалось значительно серьезнее, чем думала пятнадцатилетняя Саша, летя в Баку. Семья матери была совсем чужой. К ней относились хорошо и заботливо, но…безразлично, что — ли. Мать днями пропадала в институте, отчим в министерстве. Собравшись за ужином, они по привычке обсуждали свои рабочие проблемы, между делом интересуясь делами в школе. Единственный человек, с которым можно было говорить — приходящая домработница.

Благодаря веселой, отзывчивой Айшхен, Саша узнала, хоть что — то о семье. Отчим, со слов Айшхен, человек серьезный, и редкий зануда, но без придирок. А уж Айшхен было с кем сравнить! Светлана Дмитриевна, то есть ее мать, кроме работы еще любит театр. И подруги к ней приходят, но в основном, когда Теймур Акифович в командировке. Не любит он посторонних в доме. Даже Айшхен и та убирается в доме только в его отсутствие. А ведь столько лет работает, можно сказать, свой человек в доме.

Возможно, она свыклась бы, научилась бы жить с матерью и отчимом, если б не болезнь…

Среди полного здоровья внезапно появилась непонятная слабость. Похудела, появились темные круги вокруг глаз и обмороки у доски стали привычным делом. Благодаря огромным связям Теймура Алиева, Шурочку консультировали лучшие светила медицины. За полгода ей сделали столько анализов, казалось, на жизнь вперед. Профессора не решаясь утверждать, что девочка, учитывая результаты обследования, вполне здоровая, только разводили руками. Прописывали безвредные витамины, настоятельно рекомендовали сменить обстановку. Только где взять время на смену обстановки Светлана Дмитриевна не знала. Отложив все дела и передав своих подопытных мышей старшему лаборанту, она все — таки решилась повезти дочь на отдых в «Ихтису», но в институте начался настоящий аврал — грянула министерская проверка. Но даже не это было главным. К министерским проверкам Светлана Дмитриевна давно привыкла. Главное — на кануне этой проверки начали дохнуть одна за другой подопытные мыши. Эксперимент по апробации новой вакцины дал совершенно неожиданные результаты. Какой отдых, когда все мысли в лаборатории. Поездку в санаторий Светлана Дмитриевна на время отложила.

А потом прилетел дед и мытарства по эскулапам окончилось…

На домашнем совете было решено Сашу временно, конечно, отправить в Москву.

Нет ничего более постоянного, чем временное. С тех пор прошло еще пятнадцать лет.

Стрельников открыл ноутбук. Стальная гладь блеснула надкушенным яблоком.

— …Когда я перечисляю памятные дни, то приезд тогда в Москву, один из самых счастливых в моей жизни. Помню, когда самолет поднялся, я во — всю разрыдалась и плакала с перерывами до самой Москвы. Нас бабушка встречала и когда увидела меня с опухшим лицом, думала в меня аллергия. Бабушка аллергологом была. Но это было счастье! Я даже ощутила на вкус счастье.

Он опять вспомнил ее мягкий бархатистый голос и свой неуместный вопрос о вкусе счастья.

— В каждого свой. Но у моего — точно соленый. Я до сих пор люблю свою квартиру, этот двор, соседей. Наш двор как семья. Ведь дом послевоенный Старый. Строили специально для врачей. Ой, я тебя совсем заболтала своими воспоминаниями.

— Уютно у тебя.

— Это не моя заслуга. Дед с бабушкой были очень счастливы. А когда люди счастливы, создается вокруг такая атмосфера. Атмосфера счастья. Дед умер через пол — года после бабушки. Поставил памятник. Потом себе заказал. И умер. Говорил, что бабушке там одиноко без него.

Он шел вслед за Сашей, неуклюже загребая ногами опавшую листву, веря, что счастье есть. Вот только где оно, это счастье?

Стрельников открыл последний файл и принялся за работу.

Причем здесь мифическое счастье в личной жизни. Его нет. И он знал на личном опыте. Это ей легко говорить о счастье. Может, у нее есть это самое «счастье, соленое на вкус».