Александра: Жизнь и судьба

Саша стояла на крыльце. Почему то она не могла оторвать глаз от этого сильного, большого и грузного мужчины, так легко рубившего дрова. От стука топора, нарушавшего сонную тишину поселка, от морозного воздуха на душе было спокойно. Так было всегда, когда вечером приезжал дед с друзьями. Она с бабушкой в такие дни готовили праздничный ужин. Запекали рыбу, мясо, резали салаты. В морозный вечер на улице пахло домашними пирогами и еще чем — то, сродни счастью. Потом, утолив голод, гости пили наливку, приготовленную бабушкой по специальному рецепту, играли в преферанс. Наливка была особенная. Глоток наливки разрешали даже Саше, как говориться, для стимуляции иммунитета.

Перед сном, прислушиваясь к смеху и разговорам, доносившимся снизу, она, лежа в теплой постели, мечтала о своем будущем счастье. И вот теперь смотрела на Стрельникова, одетого в нелепый дедов тулуп, как на героя придуманного романа. Давно забытое чувство защищенности и детской влюбленности окутывало ее с ног до головы.

Стрельников боялся всех женщин в мире. Скорее не женщин как таковых, а чувства, что он знает всю их сущность. Сущность всех старых и молодых, худых и толстых, красавиц и некрасивых, умных и откровенных дур. Он боялся и не доверял им. Даже самим близким, самим красивым и неопасным, вроде Леры. Он не доверял им, не позволял быть с ними самим собой, презирал их всех вместе взятых. Предательство Ирины научило бояться зависимости от своего чувства. И Стрельников ни от кого не зависел, ни за кого не нес своей персональной ответственности. Никого не ждал вечером с работы, ни кому не готовил по утрам, опаздывая на работу, кофе. И гордился своей независимостью. Женщин впускал в свою постель, но в душу — никогда. Дарил дорогущие подарки, но не себя. Да, по правде сказать, он, Павел Стрельников, ни одной из пассий и не был нужен, как таковой. Нужны были его деньги, тот уровень жизни, который он мог обеспечить любой из них, положение, побрякушки. Стрельников чувствовал всю фальшивость отношений и, особенно, чувств. И ни на кого не сердился. Возможно, женщина, способна просто любить, жила только в женских романах, которых Стрельников отродясь не читал.

Женщин в его жизни было много. Легкие, необременительные, главное, ни к чему не обязывающие отношения, вполне устраивали сорокалетнего Стрельникова. Отношения длились до момента, пока женские вещи потихоньку не начинали перемещаться в квартиру Стрельникова и занимать свои привычные места в шкафу и в ванной комнате, как в себя дома.

Это был первый сигнал, за которым вскоре следовал второй — окончательный. Молодые пассии норовили что- то переделать, переставить в квартире, поменять местами книги, видите — ли, лучший вид, когда совпадают цвета книжных переплетов. Даже одежда поддавалась критике. Стрельников нервничал, сдерживая раздражение, и… все шло по накатанному сценарию: накануне приезда родителей или тети, или двоюродного дяди, которому ну никак не мог отказать в доме, Стрельников отправлял очередную пассию в жаркие страны на отдых от пыльной Москвы, или морозной. Формулировка зависела от времени года в средней полосе России. А после приезда отношения стихали сами собой. То ли пассии понимали, что Стрельников ускользнул от брачных уз, то ли находили на теплых берегах себе более надежных и перспективных любовников. Но претензий не возникало никогда. Расставались друзьями.

Вот только с Лерой вышла неувязка. Не зря ж говорят: «И на старуху бывает проруха». Лера не спеша, не навязчиво, не обременяя своим присутствием, но достаточно прочно входила в холостую жизнь Стрельникова. А может, с возрастом, устав от частой смены подруг, Стрельников сам не противился постоянству женщины в виде Леры.

Но глаза с гусиными лапками, вдруг нарушили душевное равновесие, убеждения и холостяцкие устои. Память о прикосновении Сашиной руки вызывала забытое волнение, которое он уже и не помнил.

Он ничего не хотел, кроме того, что бы быстрее вернуться домой в свой привычный мир без вечерних прогулок и прикосновения ее теплых рук. С этим нарастающим чувством он боролся всеми силами. А бороться Стрельников умел. Нового, не весь откуда взявшегося волнения только ему и не хватало. В воскресенье вечером он доделает все, то немногое, что не успел из — за этой поездки и вернется домой.

Главное, он и ехать на дачу вовсе не хотел, да еще в желтой «коробчонке», но просьба сама собой сорвалась с губ. И она, вместо того, что бы отговорить от поездки, только посмотрела ему в глаза и взяла с собой.

Глупости всякие лезут в голову. Кислород так дурманит, что ли, — подумал Стрельников, еще сильнее ударив по полену. Щепки разлетелись во все стороны.

Саша хлопотала на кухне, и ему ничего не оставалось делать, как отправится на второй этаж. Здесь, как в старой квартире, почти все пространство занимали книги. И только на стене напротив шкафов висела, превышая размеры оригинала, репродукция Ван Гога. Светлые на светлом. «Подсолнухи», отражались в стекле книжных шкафов. Комната наполнялась особым желто — синим цветом, создавая ощущение не реальности.