Александра: Жизнь и судьба

Засмотревшись на картину, Стрельников, даже не заметил, как в дверном проеме застыла, рассматривая его, Александра. Только голос, тихий и немного грустный, заставил оторваться от картины.

— Нравиться?

Стрельников повернул голову, и желтые цветы отразились в стеклах очков. Теперь в комнате стало еще больше подсолнухов.

— Нравиться. Я видел картину в подлиннике. Но, представь себе, в Лувре она не произвела на меня впечатления. А здесь, просто чудо!

— Кто — то из пациентов подарил дедушке. Но дед, как истинный эстет, — с улыбкой вспомнила Саша, — не признавал репродукций. Говорил, что в репродукции нет, ни энергии, ни тепла. Картина должна быть живой. Так и оказалась на даче. А мне нравиться. Я обычно садилась вон в то кресло, — Саша грациозно повела рукой в сторону, напоминая экскурсовода в Лувре, — и смотрела на картину. Если долго смотреть на «Подсолнухи», то начинает казаться, что видишь глаза краба, а иногда улыбки. Я задумывала желание и всматривалась. Если увижу улыбку — значит, желание сбудется.

— И правду сбывались?

— Наверное. Это ж в детстве было. Желания были детские. Какие-то сбывались, какие — то — нет. Расскажи лучше о Лувре.

— Лувр надо видеть, — улыбнулся Стрельников. Говорить о Лувре ему расхотелось. Там он был не один. И ему казалось, что начни он рассказывать, как она все поймет.

— Ну, тогда прошу к столу.

На первом этаже было сыро и холодно, даже теплые полутона карельской березы не грели.

Во Франции Стрельников был с Лерой. Подарок к восьмому марта. И в Лувр ходили вместе, правда, только один раз. Потом, Лера, сославшись на усталость, отправила Стрельникова бродить по залам, а сама предалась столь любимому шопингу. Он и не возражал.

Ближе к ночи, наконец — то, сырые поленья разгорелись. В доме стало тепло. Запахло деревом и смолой.

— Саша, почему ты не замужем?

— Не сложилось.

От неожиданного вопроса Саша растерялась. А ты, почему не женат? Но спросить она так прямо не могла.

— В институте, — немного помолчав, продолжила Саша, — была первая любовь. Обычно первая настигает в школе. А я, видать, опоздала или не доросла тогда. В подружек была любовь, а в меня — нет. А вот в институте… Я даже замуж собралась. Счастья столько было. А потом, как в кино, ушел к другой.

— Подруга увела?

— Никто никого не уводил. Просто ушел. Нельзя увести человека. Глупость это все. И изменить нельзя.

— То есть, ты считаешь, что измены в принципе нет? — Стрельников, как гончая, принял стойку.

— Измену придумали романисты, что бы было о чем писать в своих романах. Как можно изменить человеку, которого любишь? Просто, когда это случается, мы питаемся оправдать в первую очередь себя. А все банально просто: встретились два совершенно чужих человека, и кроме как постель, толком ничего не связывает. Вот и у нас так случилось. Любви не было. Влюбленность — да. Но, это я позже поняла. А тогда была трагедия. Страдала. Мне повезло, что у меня мудрый дед. Он многое объяснил. Хотя легче не было.

— Все в тебя просто. Любовь есть. Измены нет.

Стрельников заводился. Обида давно приспанная, ожила и пучеглазо смотрела на мир.

— В каждого свое понятие любви и нелюбви. Опыт — то разный. И выбор разный. Женщина мужчину выбирает подсознательно.

Саша стала вдруг серьезной. И Стрельников понял, что она совсем не такая, как все другие женщины. Было в ней что — то от древней женщины. Может большие глаза с гусиными лапками, может открытость взгляда, может естественность. Встретившись с ее блестящими, черными глазами, он отвел взгляд.

— То есть, ты хочешь сказать, что выбирает и принимает решение женщина?

— Конечно. Если отбросить всю мелодраму. Развитие общества и его законы притупили древнее чувство или вообще вытеснили. И часто женщина в своем выборе руководствуется не инстинктом, а расчетом.

— А мужчина, значит, не имеет права выбора?

— Закон природы. Женщина вынашивает ребенка. И только она может чувствовать от кого ребенок будет жизнеспособным. Но это все я говорю в упрощенной форме.

— Значит, ни один мужчина не подошел под твои законы? — В вопросе Стрельникова сквозила ирония.

— Как видишь. Если не против, распределяем обязанности. Я — мыть посуду, а ты — подбрось дрова в печку.

Стрельников готов был на все условия, только б подальше от нее. Какое то непонятное или давно забытое чувство, как молодое вино, начинало будоражить кровь.

Уже, лежа в постели, он всматривался в подсолнухи. Хотелось увидеть в цветах улыбку, но на него смотрели глаза маленьких заспанных крабов. Он не хотел себе признаваться, что обидел ее специально, чтобы не услышать, что у нее кто — то есть, а любовь придумали неудачные романтики.

Саша уснула под утро. Обида вдруг накатила и слезы сами по себе покатись на подушку. А там, на втором этаже, в комнате с «Подсолнухами» во сне на диване ворочался Стрельников

Глава 24