Читаем Александра полностью

Юровский собирает группу из двенадцати человек — расстрельный взвод. Каждый будет стрелять в определенного человека. Тех, кто заявляет, что не будет стрелять в девушек, заменяют членами расквартированной под Екатеринбургом интернациональной бригады из австро-венгерских военнопленных, оставшихся в Сибири. Их, как выяснится из протоколов допросов позднее, ложно принимали за латышей из-за нерусских имен и того, что они не говорили по-русски; однако были обнаружены надписи на венгерском и немецком языках и предметы экипировки. Сначала Юровский сам выстрелит в царя, а после него в Алексея. Это будет сигналом, после которого другие должны будут убить заранее выбранные жертвы — царицу, затем доктора Боткина, все еще остававшегося с семьей, за ними четырех дочерей, горничную Демидову, лакея Труппа и повара Харитонова.





Собственноручно Лениным подписанная телеграмма, на правленная в день убийства царской семьи в Копенгаген скую газету: «Слух неверен, царь в безопасности, слухи лишь ложь капиталистической прессы, Ленин»


После убийства с мертвых должны были снять ценные вещи и часы, а трупы свалить на грузовик и отвезти для захоронения на лесную поляну за деревней Коптяки. Там их лица должны были выжечь до неузнаваемости соляной кислотой, тела сжечь, а пепел закопать; если же процесс слишком затянется[101], трупы следовало сбросить в заброшенную шахту неподалеку и засыпать землей…

Хотя никто из царской семьи не замечает каких-либо конкретных признаков приближающегося конца, грубое обращение нового караула вызывает подавленное состояние, к которому подмешивается смутное предчувствие. Позднее найдут стихотворение Ольги, самой старшей и поэтически одаренной дочери: это молитва «о мужестве все вынести и о нечеловеческой силе молиться за наших палачей…» В одном из последних писем царь передает другу просьбу «не мстить за нас…» Алексей однажды неожиданно высказывается: «…лишь бы они нас не долго мучили…», а его рисунки становятся мрачнее.

Александра не выказывает волнения. В своих записях она лаконично фиксирует события, к которым уже привыкла относиться спокойно, и отмечает, что читает Библию, в которой черпает силы.

Ей не дано понять, что и ее собственные ошибки немало способствовали общему бедственному положению, и ее совесть не терзает раскаяние или чувство вины.

По-прежнему все заботы бывшей царицы об Алексее. Не проходит буквально ни дня, чтобы она не записала о его состоянии в дневник — неважно, здоров он или нет — или не сообщила о том, чем он в этот день занимался. После отречения царя жизнь Александры посвящена исключительно исполнению роли жены и матери, в чем она вновь обретает гармонию и внутреннее спокойствие.





Шифрованная телеграмма Екатеринбургского советского комиссара Белобородова Свердлову в Москву от 17 июля 1918 г.: «Семью постигла та же участь, что и ее главу, официально они погибли при попытке к бегству…»







Протокол заседания Совета Народных Комиссаров под председательством Ленина от 18 июля 1918 г. Пункт 3: «Заявление Председателя ЦК тов. Свердлова о казни бывшего царя Николая II по приговору Екатеринбургского совдепа и об утверждении его исполнения Президиумом Центрального Комитета…»


6 мая Александра сокрушается в своем дневнике: «Не разрешены никакие богослужения!» Это день рождения Николая, ему пятьдесят лет. Через месяц Александре исполнится сорок шесть.

Только 1/14 июля 1918 г. снова допускают в дом священника, чтобы он отслужил обедню. Позднее о. Иоанн Сторошев вспоминает об этом дне:

«Когда я пришел, впереди за аркой уже находилась Александра Федоровна с двумя дочерьми и Алексеем Николаевичем, который сидел в кресле-каталке, одетый в куртку, как мне показалось, с матросским воротником. Он был очень бледен (…); также и Александра Федоровна, одетая в то же платье, что и месяц назад, выглядела уставшей, почти больной; у Николая Александровича я увидел гораздо больше седых волос, чем прежде; на нем была та же серая форма, что и в первый раз.

Мне показалось, что как Николай Александрович, так и все его дочери на этот раз были, — я не скажу в угнетении духа, но все же производили впечатление как бы утомленных. Там были все: кроме Романовых, еще преданный доктор Боткин и прислуга. Все время в комнате находился также Юровский…

Перейти на страницу:

Все книги серии След в истории

Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого
Йозеф Геббельс — Мефистофель усмехается из прошлого

Прошло более полувека после окончания второй мировой войны, а интерес к ее событиям и действующим лицам не угасает. Прошлое продолжает волновать, и это верный признак того, что усвоены далеко не все уроки, преподанные историей.Представленное здесь описание жизни Йозефа Геббельса, второго по значению (после Гитлера) деятеля нацистского государства, проливает новый свет на известные исторические события и помогает лучше понять смысл поступков современных политиков и методы работы современных средств массовой информации. Многие журналисты и политики, не считающие возможным использование духовного наследия Геббельса, тем не менее высоко ценят его ораторское мастерство и умение манипулировать настроением «толпы», охотно используют его «открытия» и приемы в обращении с массами, описанные в этой книге.

Генрих Френкель , Е. Брамштедте , Р. Манвелл

Биографии и Мемуары / История / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное
Мария-Антуанетта
Мария-Антуанетта

Жизнь французских королей, в частности Людовика XVI и его супруги Марии-Антуанетты, достаточно полно и интересно изложена в увлекательнейших романах А. Дюма «Ожерелье королевы», «Графиня де Шарни» и «Шевалье де Мезон-Руж».Но это художественные произведения, и история предстает в них тем самым знаменитым «гвоздем», на который господин А. Дюма-отец вешал свою шляпу.Предлагаемый читателю документальный очерк принадлежит перу Эвелин Левер, французскому специалисту по истории конца XVIII века, и в частности — Революции.Для достоверного изображения реалий французского двора того времени, характеров тех или иных персонажей автор исследовала огромное количество документов — протоколов заседаний Конвента, публикаций из газет, хроник, переписку дипломатическую и личную.Живой образ женщины, вызвавшей неоднозначные суждения у французского народа, аристократов, даже собственного окружения, предстает перед нами под пером Эвелин Левер.

Эвелин Левер

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Мсье Гурджиев
Мсье Гурджиев

Настоящее иссследование посвящено загадочной личности Г.И.Гурджиева, признанного «учителем жизни» XX века. Его мощную фигуру трудно не заметить на фоне европейской и американской духовной жизни. Влияние его поистине парадоксальных и неожиданных идей сохраняется до наших дней, а споры о том, к какому духовному направлению он принадлежал, не только теоретические: многие духовные школы хотели бы причислить его к своим учителям.Луи Повель, посещавший занятия в одной из «групп» Гурджиева, в своем увлекательном, богато документированном разнообразными источниками исследовании делает попытку раскрыть тайну нашего знаменитого соотечественника, его влияния на духовную жизнь, политику и идеологию.

Луи Повель

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Самосовершенствование / Эзотерика / Документальное