Александра

Поведение Александры основано на ее мнении, что все, что умаляло бы образ царя как всемогущего самодержца и могло бы придать человеческий облик наместнику Бога на земле, как она истолковывала церемонию коронации, наносило ущерб авторитету царя. Так, она совершенно ошеломлена, когда устанавливает, что в ежегодно публикуемом «Готском альманахе» под рубрикой «Россия» значится «династия Гольштейн-Готторп-Романовых». Она вызывает начальника придворной канцелярии, позднее сообщившего об этом эпизоде, к себе: «Вычеркните эти имена перед именем Романовых!» — «Это невозможно, поскольку, во-первых, это верно, и, во-вторых, это равнялось бы цензуре. Не говоря уже о том, что у нас отменена цензура, за исключением сферы личной жизни царя и членов его семьи, речь ведь идет об иностранном издателе». — На что Александра ответила невозмутимо: «Тогда известите его о том, что, если он эти слова не вычеркнет, мы запретим ввозить книги в Россию». — «Это обернулось бы катастрофой, — возражает собеседник. — И повлекло бы самые нелестные отзывы о свободе общественного мнения в нашей стране, повредив образу нашего правительства внутри страны и за рубежом — впрочем, это издание после этого ввозили бы нелегальным путем и контрабандой. Кроме того, до сих пор на связь нашей династии с другими в Готе никто не обращал внимания — никто и впредь не заметит, если не указывать на нее…» Понадобилась недюжинная сила убеждения, прежде чем Александра увидела бесперспективность и бессмысленность своих требований и отступилась от них.

«Прочь из Петербурга!»

Царица и царь постепенно полностью перебираются в Царское Село. Ежедневно царю пересылают туда горы докладов; здесь он теперь дает аудиенции и принимает министров с отчетами, проводит консультации. Между Петербургом и Царским Селом прокладывают специальную железнодорожную ветку — царь обычно ездит в столицу водным путем или в особых случаях в карете. В самом начале нового века князю Орловскому, состоящему на службе Николая, удается увлечь его автомобилями, и уже вскоре в гараже царя насчитывается двадцать моделей французского производства.

В относительно уютном Александровском дворце в распоряжении царицы две рабочие комнаты, где она принимает посетителей и делегации, совещается со своим секретарем графом Ростовцевым и придворными дамами. Комнаты эти облицованы светлым деревом — в отличие от комнат царя, рабочий кабинет и приемная которого отделаны красным деревом. От личных покоев Александры эти помещения отделяют два салона. В одном из них, оформленном в стиле Людовика XVI, помимо портрета царицы работы Каульбаха, висит гобелен по известной картине Виже-Лебрена «Мария Антуанетта с детьми». О нем часто будут вспоминать впоследствии, когда трагическую участь царицы будут сравнивать с судьбой Марии Антуанетты. Аналогию можно найти уже в более чем сдержанной позиции обеих по отношению к демократическим институтам и их представителям.

Больше всего Александра любит уединяться в своей бледно-лиловой комнате, известной как «mauve room», где она отдыхает на диване. Рядом круглый столик, где постоянно цветы, непременно сиреневые. Если она не читает, не пишет письма, которые в великом множестве ежедневно уходят из Царского Села, или не принимает подруг или родственников, тогда она вышивает или вяжет, ибо ее принцип: «руки никогда не должны отдыхать», и вскоре она передаст его своим детям. В этой комнате строго по английскому обычаю накрывают пятичасовой чай, на который по возможности заходит и Николай, чтобы при случае пролистать и свои газеты. Время от времени Александра садится за рояль; любовь к игре на фортепьяно она хочет привить и своим детям. Детская комната находится этажом выше, над покоями царя и царицы.

Когда Николай не в отъезде и проводит вечера с Александрой, он ей читает из новейших книг. Их еженедельно в больших количествах заказывают библиотекарю, и Николай выбирает из них то, что ему кажется наиболее интересным, безразлично, относится ли это к русской, французской, английской или немецкой литературе (кроме этих иностранных языков, Николай владеет еще и датским, родным языком своей матери).

Но все это, похоже, совсем не то, что Александра ищет. Она предпочитает другое чтение. «Аликc читает много, главным образом стихи, философские и религиозные произведения — и, на мой взгляд, слишком много, — вспоминает Эрнст Людвиг, — но у меня не хватало мужества бороться с этим, потому что в ее ближайшем окружении не было никого, кто был достаточно образован, чтобы удержать ее пытливую душу в рациональных рамках. Она была совершенно одинока душевно и духовно, так как в этом ей не мог помочь ее муж, слишком много работавший и для которого подобные занятия были чужды…»