Александрин. Огненный цветок Вальхейма

И на протяжении всего вечера давиться слюной, потому как, согласно этикету, единственное, что могли позволить себе дворяне — это созерцать изысканные кушанья, громоздившиеся на белой, отделанной вьенским кружевом скатерти. Трём крупным борзым — любимцам его величества, повезло больше: время от времени небрежным движением руки король бросал им под стол объедки.

Несмотря на занимаемое высокое положение, кардинал Бофремон также не смел разделить трапезу со своим повелителем. Почти целый час истуканом простояв возле монаршего кресла, раздразнив себя ароматами, что источали спрятанные под крышками-куполами блюда, его высокопреосвященство, раздражённый и злой, вместо фрикасе из кролика, которым в данный момент, блаженствуя, лакомился правитель, с удовольствием сожрал бы этого самого правителя. Демонового коротышку! И даже бы не поморщился.

Но приходилось сдерживаться и довольствоваться малым: представлять себя на месте его прожорливого величества. Мечтать, как вскорости от Люстона XIV останутся одни косточки. Вроде тех, за которые под столом так отчаянно дралась свора.

— Так о чём вы хотели поговорить со мной, кардинал? — промокнув лоснящиеся губы салфеткой, полюбопытствовал монарх.

Прелат низко поклонился.

— Боюсь, сир, подобные разговоры лучше вести за закрытыми дверями кабинета.

Монарх флегматично хмыкнул:

— Любите вы посекретничать, ваше высокопреосвященство. Не томите, в чём дело?

— И всё же я вынужден настоять на приватной беседе, сир. — Кардинал бросил на замерших неподалёку придворных холодный взгляд, как будто выпустил в них отравленную стрелу из лука.

— И не надоело вам играть в эти шпионские игры? — Король пригубил гавойского, и герцог де Лиль, едва не поскальзываясь на до блеска отполированных плитах — так спешил угодить своему покровителю, — снова наполнил высокий бокал янтарной жидкостью, искрящейся в свете множества зажжённых свечей. — Всё, что прозвучит в этих стенах, останется в этих стенах. Каждый из присутствующих здесь славных господ, скорее, предпочтёт отправиться в могилу, нежели выдаст тайны государства.

Бофремон чуть заметно усмехнулся. Как же, не выдаст! Де Лиля в жизни интересовали только две вещи — женщины и сплетни. Его светлости не было равных ни в обольщении придворных красавиц, ни в распространении слухов. Да и маркиз д’Аркур — напомаженный щёголь в жемчужно-голубом, отделанном позументом костюме, пристроившийся рядом с герцогом, любил почесать языком. У этой парочки «славных господ» не имелось собственных секретов, просто потому что они не умели их хранить. Чего уж говорить о королевских…

Впрочем, именно на это кардинал и рассчитывал: разнести по Вальхейму слухи, а страх перед исчадиями Мглы превратить в ужас.

— Нападения демонов продолжаются, — скорбно возвестил прелат. — Навенна — как открытая кровоточащая рана. Рана уже порядком загноившаяся.

Король помрачнел и отодвинул от себя блюдо с заливной куропаткой. Столь образное сравнение явно подпортило ему аппетит.

— В прошлый раз, когда убеждали меня, что двору будет безопаснее в Оржентеле, вы ещё говорили что-то про гангрену… Может, по-вашему, стоит сжечь нашу древнюю столицу к тем самым демонам? Вместе с осуждёнными. От которых уже лопаются тюрьмы, и, тем не менее, Навенна по-прежнему кишмя кишит этой мерзостью.

Бофремон изобразил очередной поклон, после чего вкрадчиво проговорил:

— Если его величество позволит… У меня есть некоторые соображения по поводу того, как можно быстро и раз и навсегда очистить Вальхейм.

Придворные незаметно, шаг за шагом, приближались к столу, боясь упустить хотя бы слово из столь заинтересовавшего их диалога.

— Так поделитесь же с нами этими соображениями, кардинал, — милостиво разрешил монарх.

— Мы живём в непростое время, которое требует непростых решений. Стражей мало, и с каждым поколением их рождается всё меньше. Увы, маги не могут раздвоиться: им остаётся или охранять двор, или охотиться на исчадий Мглы. Поэтому мне кажется… Нет, я уверен! Единственный способ залечить рану, которая медленно убивает нас с вами, наше государство — это…

Кардинал выдержал паузу, на протяжении которой его величество нетерпеливо ёрзал в кресле, и громко проговорил:

— Возродить морров! Только их сила, и могущество способно вернуть в Вальхейм мир и порядок.

— Вы… вы предлагаете превратить наших магов в тёмных чародеев? — голос монарха дрожал. То ли от страха, то ли от ярости, после слов прелата заклокотавшей в сердце. — В безбожников, вроде тех, плоды ошибок которых мы пожинаем и по сей день?

— Это единственный выход, — потупив взор, промолвил его высокопреосвященство.

— Кардинал! Как подобная ересь могла прийти вам в голову?! — осердясь, возопил король. — Вам — лицу духовному! Служителю пресветлой Виталы — нашей создательницы и защитницы!

Дрожащей рукой правитель осенил себя знаком Единой и, сдёрнув с коленей салфетку, неуклюже осушил ею выступивший на висках пот.