Александровскiе кадеты. Том 2

– Будем следить в оба глаза. И Бобровскому велим. Но… попробую я и сам с полковником Солоновым потолковать.

– Я с вами, Константин Сергеевич. Вдвоём вернее будет.

– Да папа ж не спорит! – поспешно возразил Федя. Ему показалось – подполковник с Ириной Ивановной думают, что папа не хочет помочь Нифонтову-старшему.

– Мы знаем, Федя. Но Нифонтовым и впрямь надо помочь.

– Надо, – вдруг сказал Петя Ниткин. – Костька – он злой, потому что защищается. Думает, что все вокруг только и хотят, что в него зубами вцепиться.

– Тогда будем ему помогать, – решительно заявила Ирина Ивановна. – И… дорогие мои кадеты, никто из вас ничего не вспомнил?

Петя с Фёдором дружно покачали головами. Две Мишени вздохнул.

– Вот и мы тоже. А жаль, приключения там, видать, были захватывающими, судя по пороховому нагару в стволах…

– И дырках во френче, – сердито перебила госпожа Шульц.

– На войне без дырок нельзя! И потом, всё же кончилось хорошо!..

Наступило молчание. Двое взрослых – один подполковник и одна учительница, и двое кадет младшего возраста, седьмой роты, – они сейчас сделались словно равными. Во всяком случае, говорили друг с другом они именно как равные.

– Хорошо ли? – уронила Ирина Ивановна. – Что мы там натворили – и какие будут последствия?

– Вопросы без ответов, – вздохнул подполковник. – Во всяком случае, надо записать всё полезное, что мы узнали, – без указания источников, само собой.

– Я уже! – похвастался Петя Ниткин.

– Не сомневаюсь, – улыбнулся Две Мишени. – А ещё – отыщите Нифонтова, будьте так добры, кадет. А вы, Фёдор, хотели написать отцу – мы подождём с Ириной Ивановной. А на пути поставим по свечке всем угодникам нашим. Да и молебен закажем. Во избавление от опасности.

Они ушли, захватив письмо Фёдора отцу. Явился фельдшер, осмотрел, сменил повязку.

– Мясо молодое, дырка махонькая, – усмехнулся в усы. – Всё заживет, господин кадет.

Федя и не сомневался, что заживёт. Но шрам-то останется, а шрам – это первое кадетское отличие!.. На подбородке у него уже есть, а теперь и на плече, да какой! От пули!..

Петя Ниткин убежал искать Нифонтова. Принесли положенный болящему полдник: большую кружку крепкого чая, французскую булку, кубики золотистого масла, ломтики холодной буженины, яблоко. На тумбочке в изголовье остался заложенный на середине «Кракен». Всё хорошо. Все живы. Ужас кончился. Сёстры и мама, конечно, дико перепугались, потому что папа со своим Туркестанским полком отражал нападение на императорский дворец, но с северной окраины Гатчино пробились роты гвардейской артиллерийской бригады, оттеснившие погромщиков за железную дорогу.

В общем, всё хорошо, но разве может быть хорошо, что вообще такое случилось? Что в корпус ворвалась вооружённая толпа? Откуда у них вообще взялось оружие? Кто ими командовал? Зачем им потребовался корпус? Грабить тут нечего – глобусы да чернильницы или физические приборы вроде осциллоскопа толпе ни к чему. Квартиры офицеров?..

Федя лежал, чувствуя, что мысли кружат, подобно охотничьим псам, готовым вот-вот взять след красного зверя, но последнего шага сделать никак не удавалось.

Потом приходил доктор, потом капитан Коссарт с учебниками, потом снова фельдшер; а потом явился Петя Ниткин, волоча за собой мрачного, аки грешник пред вратами адскими, Нифонтова.

– Ну, чего вам? – буркнул тот, плюхнувшись на табурет. – Чего меня сюда затащили? Чего я тут не видывал?.. И ты, Петька, – чем ты думал? Остались бы там, занимался б своими науками…

– А мама? – тихо сказал Петя. – Не, Кость, и ты б свою маму не бросил. Это ты так, для форса.

Костик засопел.

– Всё равно, – вздохнул горько. – Такую жизнь потеряли, эх, эх!

– Да какую «такую жизнь»? – возразил Петя. – Мороженое у нас вкуснее! Трамваи – сам видел, похожие! Подземка – ну и что, что подземка. И у нас будет.

– Свобода у них, – с тоской сказал Костя, как-то совсем по-взрослому.

– Какая ещё «свобода»?

– А такая. Сам же слышал – царя нет, народ сам собой правит! Ничего, не пропали без царя-то!

Эти фразы, слава богу, Косте хватило ума произнести еле слышным шёпотом.

– А мы не знаем, – хладнокровно заметил Петя. – Может, с царём-то лучше бы получилось!

Косте явно надоело спорить. Увидел в изголовье у Феди красное яблоко; Фёдор перехватил его взгляд.

– Бери, Костька, бери, если хочешь.

– А можно?.. Спасибо… ну, так чего звали-то?

– Кость, – Федя приподнялся, – ты никому только не говори, что с нами сталось. А то ведь в дом для умом скорбных отправят.

– А с чего ты, Слон, решил, что я скажу кому-то? – враз ощерился Нифонтов.

– Так ты ж остаться хотел, – напрямик сказал Фёдор. – Обиделся на нас всех небось. Ругаешься вот.

– А ты б не ругался?

– А я б не ругался. Не наше это время и дела не наши. Наши – вот они, тут.

– Тьфу на тебя, Слон! Ну чего ты брехню эту повторяешь? Своим умом жить надо!

– Именно, что своим!

– Тихо, тихо! – зашипел на них Петя. – Сейчас фельдшер притащится!

Костик сидел, мял края Фединого одеяла.