Алексаша

Алексей вышел на палубу, все устремили на него взгляды. Сначала Алексей стушевался, но потом вдохновение озарило его, и полились сами речи о том, что он давно не поддерживает отца, хочет сам встать на престол и вернуть старые порядки. А Игнатьев смотрел долго на Алексея и вдруг задумчиво произнёс:

– Ваше высочество, а ведь по тени на луне я вижу, что вы будете несчастливым человеком…

– Не знаю, но обратной дороги после этой речи мне нет… – ответил Алексей.

Алексей закончил речь и спустился в кают-компанию.

– Кого я обманываю?! Я ведь не смогу сделать того, что пообещал! Я же только изображаю заговорщика!

– Уверены, что изображаете, а не являетесь, Ваше высочество? – вдруг с лукавым выражением лица спросил Вяземский и подвёл Алексея к зеркалу.

– Кого вы там видите?

– Просто человека по имени Алексей…

– А я вижу царя и самодержавца всея Руси Алексея Петровича! – сказал Вяземский.

Алексей выпрямился и совсем по-другому взглянул на себя, ему понравились слова Вяземского…

Скоро Алексею и его приближённым предоставил убежище австрийский король, который в это время враждовал с Петром…

…Алексей прибыл в крепость, в которой собирался скрываться. Только карета заехала, на встречу Алексею вышел комендант крепости: граф Шёрберн.

– Проходите, проходите, Ваше высочество! Столько гостей, я так рад! – с притворной приветливостью сказал граф.

Тут ворота закрыли, и Алексею стало как-то не по себе…

… Когда Пётр узнал, что Алексей убежал во враждебную России страну, то так был огорчён предательством Алексея, что слёг.

Алексаша очень волновался: обыкновенно, Алексаша был младшим, слабеньким и часто болел, а тут настал черёд и Алексаше поухаживать за Петром. А потом в руки шпионов Петра попали письма Алексея к правителям других стран. Когда Пётр прочитал в этих письмах слова: «Я хочу встать сам на престол, я против реформ отца», « Отец, говорят, болен, и я надеюсь, что он скоро Богу душу отдаст», Петру, словно нож в душу вставили, он заплакал и не мог эту ночь уснуть. Ночью они разговаривали с Алексашей, Алексаша утешал Петра, и к утру Пётр всё-таки уснул.

А Алексаша сел у окна и долго смотрел на купола церкви с мыслью:

«Боже, за что такое наказание моему братику?»…

И вспомнил куплет из старой песни:

«Золотые купола – немые свидетели,

Золотые купола – вы всё сами видели,

Скажите мне, золотые купола,

В чём я виноватый…»

… А тем временем Алексей тоже смотрел в окно и думал:

«Ох, грех на себя беру, что против отца иду, но Ефросинья… хоть какое-то время с ней побуду. Я так её люблю!.. Ради неё я на всё готов!..».

И по просьбе Ефросиньи Алексей говорил австрийскому королю, что собирает армию против Петра, писал о помощи в этом деле Карлу двенадцатому и другим королям. Шпионы графа Толстого доставали эти письма, и их содержание обжигало сердце Петра.

Все во дворце внушали Петру, что его сын – предатель. Пётр, обыкновенно ни с кем не считавшийся и всегда имеющий своё мнение, растерялся.

– Алексаша, я написал письмо Алексею, отвези… – попросил Пётр

– Конечно…

Когда Алексаша приехал в Австрию, Алексей встретил его неприветливо.

– Отец просит, чтобы ты вернулся домой… – сказал Алексаша.

– Александр Данилович, я не вернусь! И не ездите ко мне больше! – поджав губы, ответил Алексей.

– Отольются тебе отцовские слёзы! – обиделся Алексаша.

Алексей только ещё крепче сжал губы и опустил голову…

… Алексаша как можно скорее приехал к Петру, но не знал, как сказать о такой реакции Алексея…

Пётр спал, а замученный Алексаша со слезами на глазах смотрел на постаревшего болеющего Петра и жалел названного брата.

Тут в комнату заглянул Толстой и съязвил:

– Александр Данилович, не изображайте сочувствие, его величество всё равно не видит!

– А вы, оказывается, жестокий человек… – ответил устало Алексаша.

… Время шло, Алексей всё больше врал, путался в своём вранье и уже начинал верить в то, что он – предатель. Всё чаще беспокоился Пётр и хотел, чтобы Алексей вернулся домой. Пётр написал новое письмо, в котором просил Алексея возвратиться в Россию и обещал, что не будет его судить.

Снова Алексаша помчался с письмом в Австрию.

В этот раз до Алексея его даже не допустили. Тогда Алексаша отдал перстень графу Шёрберну, чтобы тот провёл его к Алексею.

Алексей продемонстрировал, что не очень рад Алексаше. Бедному Алексаше ничего не оставалось, как с горечью в душе передать письмо и уехать.

Алексей ушёл в свою комнату и распечатал письмо.

… Алексей читал письмо, и слёзы капали на бумагу.

Слова отцовской любви и прощения так тронули душу Алексея, что тот плакал, сжигая это письмо…

– Батюшка, прости меня, я уже столько наворотил, что мне нет дороги обратно! Я – иглы в твоём лавровом венце! Я не хотел, чтобы тебе было плохо, просто я хотел счастья, но, видно, на чужом горе счастья не построишь! Я желаю тебе, папочка, всего самого лучшего! У тебя будут ещё сыновья, более послушные, красивые, способные, чем я, а я… я – отрезанный ломоть, я недостоин твоей снисходительности! – говорил Алексей, обжигая руки и рыдая…

…Алексей письмо сжигает,

Он о прощенье не мечтает:

Уж слишком много натворил…