Алексеев. Последний стратег

Перейдя к столу, я закончил свой доклад о печальном Наложении армий Северного фронта, в смысле их настроений и боеспособности.

   — Александр Фёдорович, - обратился кто-то из слушавших меня к Керенскому с вопросом, — нет ли у вас людей, чтобы послать успокоить войска фронта? Хорошо бы, если бы эти люди поговорили в одном, другом месте и урезонили бы войска, - пояснил этот кто-то свою мысль.

Я не расслышал ответа, так как он не мог меня заинтересовать в силу безнадёжности предлагавшейся меры. «Какая вера в силу и значение слова!.. Новые бесконечные разговоры на убийственных разлагающих митингах вместо серьёзных, хорошо продуманных мер строгости», - печально подумал я.

Рядом со мной, поникнув седой головой, слушал мой грустный доклад Верховный главнокомандующий русской армией генерал Алексеев. К нему подошёл один из министров.

   — Михаил Васильевич, - сказал он, - меня гложет мысль о необходимости использования в интересах России обещаний наших западных союзников в отношении Константинополя и проливов. Ведь весь смысл войны и принесённых жертв в том, чтобы приблизиться к разрешению этой важнейшей для нашей Родины внешней проблемы! Нельзя ли выделить для этой задачи два-три корпуса войск?

Мне осталось не совсем ясным, как предполагалось использовать эти корпуса. Но какой оптимизм и какое незнакомство с действительным положением на фронте звучало в словах этого министра!

   — Вы слышали только что доклад о состоянии армий Северного фронта, - ответил Алексеев. — В таком же положении находятся войска и на остальных фронтах. Что касается Черноморского флота, то он сохранился немногим больше, чем Балтийский. При этих условиях ни о каких десантных операциях думать не приходится. Нам, глубокоуважаемый Павел Николаевич, «быть бы только живу», - закончил генерал Алексеев.

Да, подумал я, хаос, неосведомлённость, безволие и бессилие. Такая власть, подумал я, подменяющая дело словами, обречена на падение...».

Алексеев всё же предпринял шаги, чтобы убедить правительство в преждевременности проведения серьёзной наступательной операции. 1 мая он пригласил в Ставку главнокомандующих фронтов с их начальниками штабов. Вопрос обсуждался только один: о готовности войск к предстоящей операции.

Выступили все главы фронтов - генералы Драгомиров, Гурко, Брусилов, Щербачёв, другие военачальники. На сей раз все из них отмечали общее падение воинской дисциплины. Участились случаи невыполнения нижними чинами приказаний офицеров, прямого неповиновения командирам. Причём это явление распространялось уже не только на тыловые, запасные части, а и на окопников, чего раньше не было.

Волновало генералитет и отношение армейских масс к Временному правительству. Генерал Щербачёв, фактический главнокомандующий Румынским фронтом, прямо сказал на совещании:

   — Солдаты моего фронта на Временное правительство не надеются.

   — Но это же сегодняшняя государственная власть в России?

   — Для нижних чинов сегодня вся власть в Советах рабочих и солдатских депутатов.