Алексей Хвостенко и Анри Волохонский. Тексты и контексты

Все так же Хвост лежит в больнице,
Все так же дух его нетлен,
Хотя вокруг его толпится
Везалий, Эскулап, Гален.
А Дуська в обществе вертится,
Как европейский манекен,
В сиянии своих колен.

Анри и Конрад, законтачив
На почве платного листа,
Решают тщетные задачи
Происхождения Христа.

Все так же Элик и Галецкий
Успешно двигают поп-арт,
Изображая быт советский
Посредством лифчиков и карт.

Славинский в здравии прекрасном —
Всех ленинградских дам гроза.
Горят на лике его страстном
В постель зовущие глаза.

Девицы тоже все в порядке,
Никто не болен, не чреват.
От случаев психоза матки
Избавлен город Ленинград60.

29.3.1966

Хвост уже в начале 1960-х годов был известен как автор песен, но к бардовскому движению, базировавшемуся в клубе «Восток», отношения не имел. Самой известной песней Хвоста была, пожалуй, «Льет дождем июль», в которой содержались, в частности, и рассуждения о работе:

А работать мы не хотим никак,
На зарплату нам не купить коньяк.
Ну а водку пить мы, эстеты, не хотим,
Вот потому мы и не работа-им.

И сухое вино мы не пьем давно,
Так как денег нет даже на кино.
Мы б сидели б в кине и мечтали б о вине,
Что пьют в киношной сказочной стране61.

«Орландина» и «Прощание со степью» были написаны позже, в соавторстве с Анри Волохонским, давним другом Хвоста. Об Анри надо говорить и писать отдельно. Из всех нестандартных личностей того времени это была одна из самых нестандартных, не вписывавшихся ни в какие рамки. В отличие от Хвоста и многих его друзей, Анри состоял на службе, занимался озероведением. Работал несколько лет на севере, ходил в плавания. Если Хвост при всем своем природном артистизме держался просто и естественно, Анри непрерывно устраивал театр для себя. Он увлекался схоластической философией, был знатоком Николая Кузанского и Фомы Аквинского и, по слухам, даже читал в Институте Арктики лекции по ангелологии. И внешность свою, и манеру говорить он тщательно стилизовал, словечка не говоря в простоте, а все с ужимкой, со всеразъедающей иронией. Это, однако, не мешало дружбе и соавторству с Хвостом. Вместе они писали не только песни, басни, частушки, но и длинные стихотворные произведения, например «Касыду министру культуры», трагедию «Домкрат», поэму о ветеринаре.

Пьесы Хвоста в исполнении автора пользовались большим успехом в узких кругах Ленинграда и Москвы. Почитательницей таланта Алеши была уже упоминавшаяся Кари Унксова, талантливая поэтесса, чьи собственные стихи до сих пор малоизвестны и не оценены по достоинству. Кари успешно пробовала возродить традиции петербургского гостеприимства. Обладая более чем скромным достатком, она устраивала в своей квартире, помещавшейся в подвале, большие званые вечера, на которых подавались даже куропатки и множество сортов крепчайших домашних настоек – спирт настаивался не только на чесноке, перце и укропе, но и на перепонках грецких орехов, и на липовых почках. Часа в три ночи, когда гости начинали кемарить, изготовлялся крепчайший «кофе-шах». Хвост и Анри всегда были желанными гостями на таких вечерах, начинавшихся после филармонических концертов и заканчивавшихся ранним, а то и поздним утром. Помню, как Хвост читал у Кари пьесы «Первый гриб» и «Запасной выход». Другим поклонником драматургии и стихов Хвоста, в особенности относящихся к «школе Верпы», был театральный режиссер из Латвии Женя Ратинер. Как-то я застала его у Алеши с восторгом декламирующим хвостовские творения. Еще одним театральным деятелем, увлекавшимся творчеством Хвоста, был Володя Бродянский.

О литературных интересах Хвоста отчасти можно судить по его стихотворению «Поэтическая начинка» (1965), вошедшему в сборник «Десять стихотворений Верпы, посвященных Игорю Холину», вышедший в Париже в 1988 году: