Алексей Хвостенко и Анри Волохонский. Тексты и контексты

Пожалуй, наиболее «социально ориентированным» из питерских друзей Хвоста был Юра Сорокин, неутомимый спорщик. В 1956 году он выступал на площади Искусств во время стихийных обсуждений выставки Пикассо. Там он был взят на заметку и вскоре, в 1957 году, исключен из Военмеха, где в то время учился. В стихах, написанных много лет спустя, в 1984 году, Юра так вспоминал об этом времени:

Сквер – в ночном оцепененье…
Стеклом на ветках ломкий лед.
Холодных ламп ломая излученье,
Венец сияния вкруг них плетет.

Ночные грифы – латы и секиры, —
Покрыты инеем, врата венчают…
За ними – бело-золотистый призрак —
Сквозь театральный снег
Мираж дворца
Мерцает…

Нет ни души…
Брожу один – арабским шейхом
Ночных видений:
Вот – «Бродячая собака»…
Вот – стайки «тихарей», —
Вот милицейское каре, —
Вот крытые фургоны «раковая шейка»,
(карета юному адепту Пикассо)…
Год пятьдесят
Шестой, когда казалось —
Кончилась эпоха мрака…
…да одинокий Гений русский, разгоняя скуку,
Подставил снегу бронзовую руку.

4.01.1984

В этих стихах трудно не заметить фотографическую точность деталей. Сорока, как его называли в кругу друзей, был и фотографом. Иногда, работая в качестве пляжного фотографа, он зарабатывал много денег, но лишь для того, чтобы угощать коктейлями своих друзей и вернуться в Питер на мели. Однажды Сорока получил наследство. Это событие отмечалось в течение недели то у Хвоста, то дома у Сороки – тоже в коммунальной квартире. Каждые полчаса раздавался звонок. Очередной гость первым делом просил у Юры до лучших времен сто или двести рублей взаймы. Сорока никому не отказывал. Себе он купил, и то по настоянию Хвоста, лишь приемник и монографию о поп-арте. Через одну-две недели Сорока с Хвостом уехали в путешествие, кажется, в Среднюю Азию. Оттуда им пришлось на последние копейки звонить друзьям с просьбой выслать деньги на обратную дорогу.

Юра Сорокин умер в июне 1999 года. В начале зимы того же года его жена Таня Коваленко с помощью художника Феликса Равдоникаса издала тиражом в тридцать экземпляров сборник стихов Сороки «Бессмертие кристалла», в котором есть и стихотворение, посвященное Хвосту.

Многие из друзей Хвоста перемещались, и не раз, в сумасшедшие дома, чтобы получить инвалидность, а то и по причине отсутствия даже нерегулярного питания. Хвост тоже неоднократно попадал в дурдом. Однажды он оказался там одновременно со своим приятелем-художником. Чтобы не скучать, они написали новогоднюю пьеску, предназначенную для постановки силами больных, однако руководство больницы отклонило произведение, ссылаясь то ли на пессимистический настрой, то ли на необаятельный образ Снегурочки.

Леня Аронзон сказал мне однажды:

– Нас всех сплотила неудача.

В известной степени, наверное, так и было. Но вот что интересно. Поэты из этой компании – сам Хвост, Аронзон, Алик Альтшулер, Леня Ентин – не стремились выступать с эстрады, хотя в начале 1960-х годов это было возможно. Существовало «Кафе поэтов» на Полтавской, где выступали не только участники литобъединений, но и одиночки, такие как, например, Миша Юпп с его кулинарными стихами. Выступали в том кафе и Женя Рейн, и Ося Бродский. Хвост и Аронзон иногда читали свои стихи у себя дома или у друзей и относились к своему творчеству как к домашнему делу. Неслучайно, видимо, большое распространение получил жанр дружеских посланий, которые нередко действительно посылали по почте друзьям или дарили по случаю и без случая. Приведу отрывок из такого послания, в котором упоминаются Хвост и некоторые из его друзей. Оно написано Ваней Стеблин-Каменским и обращено к моему мужу Лене Черткову: