Алексей Кулаковский

— Братья добровольцы, мы исполнили долг до конца! — обращаясь к своим солдатам, сказал генерал Пепеляев. — Измученная коммунистами наша родина требовала наших жизней. Мы их безропотно отдавали за благо ее. По призыву представителей якутского населения, чтобы помочь народу в борьбе с врагами, мы пошли и на этот далекий, холодный и дикий север. Многие из нас сложили свои кости в этой пустыне. Мы, оставшиеся в живых, обречены на худшие испытания. Мы идем навстречу жестокой неизвестности. Неизбежно испытаем голод, холод и тяжелые походы при слабой надежде на спасение. Удастся ли нам выбраться обратно на территорию Китая, трудно сказать, при отсутствии помощи… Тот, кто не находит в себе сил перенести названные мною тяжелые испытания и кто поколебался в правоте нашего дела, пусть остается. А кто готов идти со мной — пол-оборота направо, шагом марш!

Сам Пепеляев весной 1923 года оказался в Аяне, отряд генерала Ракитина — в Охотске.

И обрушилась вдруг на стервятников кара,
это Строд-командир налетел, словно шквал…

В этом стихотворении «Господин генерал», написанном председателем СНК Якутии Платоном Алексеевичем Слепцовым (Ойунским), содержатся две неточности.

Во-первых, генерала Анатолия Николаевича Пепеляева, который даже после взятия Амги предложил пленным красноармейцам или остаться у него в дружине, или, получив трехдневный паек, идти в Якутск к красным, очень трудно было назвать стервятником.

Ну а во-вторых, пленение генерала Пепеляева и ликвидация генерала Ракитина — это дело рук не Ивана Яковлевича Строда, а другого героя Гражданской войны Степана Сергеевича Вострецова.

Герой штурма Спасска, кавалер трех орденов боевого Красного Знамени Степан Сергеевич Вострецов возглавлял карательную операцию, в результате которой были ликвидированы остатки дружины генерала Пепеляева.

5 июня 1923 года окруженный отрядом Вострецова застрелился генерал Ракитин…

17 июня 1923 года генерал Пепеляев сдался отряду Вострецова и написал письмо пепеляевцам о добровольной сдаче. В итоге 103 офицера и 230 солдат сдались…

Анатолия Николаевича Пепеляева судили во Владивостоке и приговорили к расстрелу, но потом заменили приговор десятью годами тюрьмы и все-таки расстреляли только после отсидки…

Глава шестая ПОСЛЕДНЯЯ ПОЭМА

Говорят,

Что добрые,

Светлые небожители

Меня научили,

Чтобы я своим

Златогорлым пеньем

Весело отвлекал

Своих добрых друзей,

Когда они,

Попусту враждующие

Между собою,

Всеобщим посмешищем

Станут.

А. Е. Кулаковский[136]

«Я, как и все мои друзья, решил сдаться красным… — писал в августе 1923 года повстанец Петр Слепцов. — Красные победили наших везде, и нет ни одного уголка в Якутской области, где бы держались белые. Думали освободить наш народ от ига большевиков. Думали отомстить им за безвинно погибших братьев, но победить большевиков нам не удалось, отомстить тоже. Народ наш отошел от нас, и ничего не осталось у нас…

Не говорите, Евдокия Ивановна, что мы сдаемся по своей слабости, не попрекайте нас в непоследовательности и неустойчивости — сила силу ломит. Нам без ваших упреков тяжело и страшно больно сдаваться врагам своим, с которыми мы не дружить хотим, а бить и истязать…

Сдаемся мы еще с большим желанием мстить и когда-нибудь рассчитаемся с ними по-своему».

Письмо адресовано жене Кулаковского Евдокии Ивановне Кулаковской и интересно еще и тем, что характеризует Евдокию Ивановну как если и не активную, то во всяком случае принципиальную противницу большевистской власти.

Письмо Евдокия Ивановна получила перед отъездом из Охотска в Тааттинскую волость Якутской республики. Уезжала она с сыном.

Алексей Елисеевич, как только стало понятно, что вырваться из Охотска по морю не удастся, уехал в Сеймчан, что находится в верховьях Колымы.

Здесь много грунтовых ключей, которые выходят в русло реки, образуя зимой полыньи во льду От них — по-эвенкийски «полынья» называется «хэймчэн» — и взяли свое название река и поселок, выросший на ней.

Чем-то схожей с ледяной полыньей была и сеймчанская жизнь Алексея Елисеевича Кулаковского.

1

Кулаковский устроился, как во времена своей молодости, работать писарем и поселился в юрте Василия Петровича Попова…

Чтобы прийти в себя после пережитых волнений, Алексей Елисеевич взялся за простую и спокойную работу по составлению словаря русских слов, вошедших в якутский язык…

«Дня три, как я задумал регистрировать все слова, перенятые якутами от русских, — записал он в дневнике 22 ноября 1923 года. — В три дня записано 990 слов. Думаю, что всего наберется до 2000 слов…».