Алексей (ЛП)

Два месяца без нее были адом. Я не мог даже думать об остальной части своей жизни. Маленькая девочка из зоопарка забрала частичку моего сердца своей добротой. Женщина, стоявшая передо мной, забрала все до последней унции.

Каждый гребаный вдох. Каждый удар сердца. Каждую гребаную мысль.

Должно быть, это была Божья форма наказания. Какая-то больная карма. За все смерти, которые я причинил, и за кровь, запятнавшую мои руки. Мне дали мельком увидеть то, что я мог бы иметь, а потом это у меня отняли.

Но для меня больше никого не существовало. Только эта миниатюрная женщина с нежнейшей кожей, самым дерзким ртом и самой теплой улыбкой. Я не видел ее два месяца. Два гребаных месяца. Я держался подальше от всей банды и своих братьев. Я тоже не поехал навестить Кингстона. И я с ним не разговаривал. Я послал ему какую-то жалкую отговорку. Хотя он позволил мне выйти сухим из воды.

Я еще не могла его видеть. Его глаза слишком сильно напоминали бы мне его младшую сестру. Мне пришлось бы смириться с этим дерьмом. Я думал, что приезд сюда поможет мне двигаться дальше. Да, это было глупо. Теперь мои гребаные руки дрожали, потому что я жаждал прикоснуться к ней.

Взгляды мужчин жадно следили за ней, но она не обращала на них внимания. Она стояла со своими братьями с шампанским в руке, пока они развлекали ее. Трое братьев окружили ее, как защитники, отпугивая любого мужчину, который пытался приблизиться к ней.

Однако ее улыбка была не такой счастливой, а цвет лица чуть бледнее. И идиотский ублюдок во мне надеялся, что это для меня.

Как я уже сказал, идиот.

Я находил утешение в том факте, что она не удостоила ни единого взгляда ни одного другого мужчину. Ее глаза были устремлены только на братьев, ее улыбки были искренними только с ними, и я боролся с желанием убить ублюдков. Было невозможно подавить убийцу во мне. Это был тот, кем я был.

Восемь недель и три дня с тех пор, как я видел ее в последний раз. Попробовал ее на вкус. Трахнул ее. И это был худший вид ломки.

“Алексей, люди наложили в штаны”, - пробормотал Василий себе под нос. “Перестань рычать и разожми кулаки. Мы здесь не для того, чтобы драться”.

Точно! Мы были здесь, потому что я хотел еще раз взглянуть на нее. Сенатор Эшфорд пригласил Василия, пытаясь заручиться голосами за Новый Орлеан. Все знали, что Василий управлял Луизианой, и тот, кого он поддержит, получит большинство голосов в этом штате. Конечно, сенатор Эшфорд не знал, что произошло в России.

В итоге, я, как идиотка, пришла сюда, не в силах устоять перед возможностью увидеть Аврору еще раз. Конечно, Василий не предлагал мне двигаться дальше. Что ж, чертовски жаль. Если бы он отказался, я бы пошел к Кассио за приглашением, а затем проработал список. Черт возьми, я бы наживался на чужих долгах до тех пор, пока у меня не закончатся варианты.

Мимо прошла еще одна женщина, бросив на нас взгляд, который ясно говорил, что мы здесь чужие. Гребаные болтуны и снобы.

— Алексей, — шипящим голосом предупредил Василий.

Я заставила себя разжать ладони. Как будто это сделало бы меня менее угрожающей. Я полностью осознавала взгляды, брошенные в мою сторону. Я был не из тех, кто якшается с высшим обществом. Я был из тех, кто прячется в тени и пугает этих ублюдков.

Сенатор Эшфорд присоединился к Авроре и своим сыновьям. Его руки обхватили дочь с одной стороны, а Байрона — с другой. Словно синхронно, все до единого братья и сестры слегка напряглись. Старик что-то сказал и искренне рассмеялся, но его дети не присоединились к нему.

Затем он потянул за руку свою дочь, и если она не была готова устроить сцену, то знала, что должна согласиться с ним. Хотя, уходя от братьев, она бросила умоляющий взгляд через плечо.

— Помогите мне, — одними губами позвала она братьев, затем была вынуждена обернуться.

Сенатор и она присоединились к группе мужчин, после чего началось представление. Это заняло всего пять минут, и Аврора, извинившись, вышла с вымученной улыбкой на губах.

“ Алексей, ты в порядке? Рука моей сестры легла на мою руку, нежно похлопывая по ней. Мне это не понравилось. Единственное прикосновение, которое я мог хоть отдаленно выносить, было прикосновение Авроры.

“Da.”

Рука Изабеллы опустилась, и Василий быстро взял ее в свою. Это был полный пиздец, но я предпочитала, чтобы ко мне не прикасались. И единственной, кому я мог позволить прикасаться ко мне, была молодая женщина, которая терпеть меня не могла, потому что я забрал то, что она любила. Я не мог винить ее за ненависть ко мне.

Я наблюдал, как мужчина остановил Аврору, когда она направлялась обратно к своим братьям. Она склонила голову набок, слушая и улыбаясь. Мои зубы заскрежетали, кровь воспламенилась, а дыхание сперло из легких.

Она моя, мне хотелось крикнуть на всю комнату и пригрозить худшими пытками любому, кто посмотрит в ее сторону.