Алексей Ремизов: Личность и творческие практики писателя

Следующей коммуникативной протоформой «Обезвелволпала» стало общество знакомых и друзей Ремизова, собиравшееся в квартире писателя в 1905–1910-х годах: сначала на 5-й Рождественской, д. 38, кв. 2 (1905–1906) и Кавалергардской, д. 8, кв. 28 (1906–1907); затем — в Малом Казачьем переулке, д. 9, кв. 34 (1907–1910). Среди гостей бывали и завсегдатаи вечеров у Вяч. Иванова, Мережковских, Сологуба и Розанова, и новые люди, близкое знакомство с которыми стало результатом дружеских и творческих контактов. Особой популярностью пользовались встречи на Святках: здесь обычно царило дружеское расположение и традиционно рассказывались страшные, непристойные или даже богохульные истории. Описание таких «сборищ» вошло в рассказы Ремизова «Глаголица» (1911) и «Оказион» (1913), главный герой которых — путейский ревизор, статский советник в отставке Александр Александрович Корнетов наделен целым комплексом автобиографических черт.

С этого времени в обычае у Ремизова стало наделять гостей прозвищами, как позже участников «Обезьяньей Палаты», — обезьяньими званиями и титулами. «Почти у всех знакомых А.М. (многие были членами „Обезьяньей Палаты“) были прозвища: Утенок, Мэнада, Нерпа, дядя Комаров, Копытчик, Нонн (бывшая стрекоза обезьянья), Листин, Каракатица, Верховая, Эмир обезьяний, Муфтий (И. А. Бунин), Игемон-Деспот, протопоп обезьяний (профессор Паскаль), Куафер обезьяний, Странник и т. д.» [323]. Характерно, что прозвища ремизовских гостей соответствовали как их формальному статусу, так и личным качествам. Подобное представление героев позволяло автору переместить повествовательный строй рассказов «Глаголица» и «Оказион» на уровень игры смыслами: он «кодировал» подлинные имена своих реальных гостей. Так, «старичок учитель — ума гордостного и помысла лукавого, он же профессор», который в «Оказионе» рассказывает сказку о царе Додоне, является литературным двойником В. Розанова; «моряке кортиком» — это И. Соколов-Микитов; «бывший член Государственной Думы» — И. Жилкин; а прибившийся к дому Корнетова Соломон, вероятнее всего, — «dr. Соломон Леонтьев» [324]и так далее. Преемственность сборищ на Кавалергардской и «Обезвелволпала» подтверждается, в частности, и тем, что М. А. Кузмин, представленный в рассказе как «придворный музыкант в малиновом кафтане с медалями» [325], в Обезьяньем обществе получит титул кавалера и должность «музыканта Обезвелволпала» [326].

Рождение игры не случайно ассоциировалось с «Трагедией о Иуде, принце Искариотском», которую Ремизов закончил в 1908 году [327]. Следуя повествовательной канве апокрифических сказаний об Иуде, автор отступил от народной интерпретации лишь в том, что ввел в пьесу необычный персонаж — Обезьяньего царя, Асыку Первого. Впоследствии содержательная сторона драматического действа отошла на дальний план, и от пьесы (характеристики Верховного правителя обезьян, его страны и нравов его подданных) остались только фантазийно интерпретируемые знаки и символы. Автор использовал диалоги «Трагедии…» как начальную игровую ситуацию. В течение последующих семи лет (с 1908 по 1915 годы) накапливались основные эстетические и идеологические элементы ремизовской игры, предпринимались попытки найти им функциональное применение в различных формах общения. К концу лета 1915 года оформляется внутренняя структура обезьяньего общества: канцелярия, семь обезьяньих князей и даже обезьяний гимн [328].

Каждый посвященный в члены общества удостаивался от Ремизова обезьяньей награды — знака или ордена за особые заслуги, подтверждаемых грамотой — «все по человеку», «по рангу и характеру жалуемого» [329]. Награждение первыми обезьяньими знаками было приурочено к премьере постановки «Трагедии о Иуде, принце Искариотском», состоявшейся 9 февраля 1916 года в Москве; «Трагедии» — Ф. Коммиссаржевский, А. Зонов и В. Сахновский, — оказались первыми обладателями обезьяньих знаков [330]. В заметках «историографа» «Обезвелволпала» С. Осипова (небольшом плане-конспекте предполагавшегося труда об «Обезьяньей Палате») пояснялось: «Ордена жалуются оказавшим услуги „Обезьяньей Великой Палате“, а также единомыслящим и сочувствующим. Ордена „Обезьяньей Великой и Вольной Палаты“ имеют отличия, по рангу и характеру жалуемого» [331]. Регалии, будучи своеобразными сакральными знаками, отражали отличительные черты и достоинства личности и выражались в мифологических образах, совершенно отвлеченных от образа обезьяны. Поэтому «Палата» скорее напоминала бестиарий, в котором обладателем обезьяньего знака «1-й степени с заяшным глазом» оказывался А. Блок [332], орден «с лапами гусиными и о трех хвостах выдриных» носил П. Щеголев, а С. Осипову был пожалован орден 1-й степени «с мышиной пяткой» [333]. Подвергая участников игры своего рода обрядовому перевоплощению, Ремизов, с одной стороны, создавал сказочный образ, лишенный какого-либо реального подтверждения, а с другой — наделял их сакральными масками, связанными с индивидуальностью и своеобразием каждой личности.