Алексей Щусев. Архитектор № 1

Каким образом была поставлена работа в мастерской Щусева? И как ему удавалось достичь большой результативности? Коллектив зодчих был разбит на несколько авторских бригад по четыре-пять человек, каждая из которых занималась конкретным проектом во главе с бригадиром. Одни занимались проектом театра в Ашхабаде, другие — застройкой Ростовской и Смоленской набережных и реконструкцией улицы Горького, третьи — проектом здания Академии наук, четвертые — проектом здания Наркомата иностранных дел. Сам Щусев руководил собственной бригадой, включавшей до половины всех сотрудников мастерской.

У Щусева был довольно интересный метод организации труда архитекторов: он постоянно тасовал состав бригад и их руководителей. «Каждый новый архитектор, приглашенный в бригаду, вносил свою долю творческой инициативы в разработку проекта, — жаловался архитектор Е. Г. Чернов в 1937 году. — Использовав знания и талант архитектора, Щусев затем отстранял его от проекта, переводил на другую работу, а в свою бригаду привлекал другого архитектора. Сам Щусев не работал, не давал никаких самостоятельных решений. Он предоставлял полную творческую свободу своим помощникам. Осторожно подталкивая молодого архитектора, он терпеливо ждал, когда тот найдет, наконец, правильную нить, оригинальное решение. Затем уж этот архитектор не интересовал руководителя мастерской. В результате, ни один из архитекторов не мог сказать, какая часть проекта принадлежит ему. Щусев сознательно внедрял в свою бригаду обезличку, пропускал через одну доску многих архитекторов. Люди тасовались, как карты в колоде. Этот „метод“ Щусев называл „методом совершенствования проектов“. Его бригада была своеобразным конвейером, через который проходили люди различной квалификации, одаренности. Их дарованиями и питался сам Щусев»[193].

И еще «Ему советовали: попробуйте такого-то архитектора. И Щусев пробовал. Выйдет у того хорошо, новое свежее решение будет разрабатывать дальше кто-то другой. Не выйдет — тоже не страшно. Ни сроки, ни средства на проектирование не беспокоили маститого архитектора».

Но были и другие мнения, которые важно учитывать для создания объективного портрета нашего героя. Своя точка зрения на необычную манеру работы Щусева у Виктора Кокорина, ценившего его как учителя и наставника: «А. В. вспоминается как воспитатель. Он стремился привить своим многочисленным ученикам и помощникам чувство художника — любви к красоте, любовь к любимому делу. Всем известная требовательность А. В. к работе помощников, его нетерпеливое ожидание хороших результатов и его меткая верная критика — приводили нередко к растерянности помощников. У них опускались руки, они теряли почву под ногами.

Появлялся другой А. В. — в руках у него книги, альбомы… а на лице довольная улыбка. Он нашел решение. Он знает, как выправить неудачное. Он поясняет, рисует, убеждает примерами. Он говорит об уверенности, в исходе дела, — о необходимости веры в свои силы.

Свою любовь к национальной архитектуре А. В. объяснял преданностью своему народу. Он вселял в души молодых помощников представление о любви к традициям народа, их жизни, быту, к соблюдению и изучению местных особенностей. Он говорил, что без преданности любимому делу невозможно быть художником… И во многом он преуспевал.

Об одном из многих примеров преданности к любимому делу своих молодых последователей, одаренность и учения можно сказать на примере пощади Комсомольская-Кольцевая. Когда после кончины своего учителя группа молодых архитекторов дружно провела большую работу по осуществлению последней замечательной работы А. В.»[194].

Сам же Щусев решал и вопросы оплаты своих подчиненных. В специальных карточках отмечалось количество отработанных ими часов, иной раз он мог и подкорректировать сумму оплаты за работу, в зависимости от имеющегося у него субъективного мнения о сотруднике.

Из этой мастерской вышли многие талантливые зодчие, чье творчество в будущем составит славу советской архитектуры, а также два главных архитектора Москвы — Дмитрий Николаевич Чечулин и Михаил Михайлович Посохин. И неудивительно, поскольку обстановка в мастерской способствовала творчеству: