Алексей Толстой в «хождениях по мукам» четырех супружеств

Он писал о том, что «пронзительно дорого», и восклицал:

«Все наши мысли о ней, весь наш гнев и ярость – за ее поругание, и вся наша готовность – умереть за нее. Так юноша говорит своей возлюбленной: “Дай мне умереть за тебя!”»

Он отвечал на вопрос: что такое Родина?

«Родина – это движение народа по своей земле из глубин веков к желанному будущему, в которое он верит и создает своими руками для себя и своих поколений. Это – вечно отмирающий и вечно рождающийся поток людей, несущих свой язык, свою духовную и материальную культуру и непоколебимую веру в законность и неразрушимость своего места на земле».

В очерке снова разоблачение фашизма, враждебного «всякой национальной культуре, в том числе и немецкой», для которого «пангерманская идея: “Весь мир – для немцев” – лишь ловкий прием большой финансовой игры, где страны, города и люди – лишь особый вид безликих биржевых ценностей, брошенных в тотальную войну. Немецкие солдаты так же обезличены, потрепаны и грязны, как бумажные деньги в руках аферистов и прочей международной сволочи».

Говорится о природе жестокости немецких солдат, из которых «вытравлено все человеческое».

И эти строки актуальны поныне. Разве и теперь коллективный Запад не мечтает, говоря словами Толстого, «изгнать нас навсегда из нашей земли “оттич и дедич”, как говорили предки наши. Земля оттич и дедич – это те берега полноводных рек и лесные поляны, куда пришел наш пращур жить навечно».

И слова уверенности о том, что не одолеть нас никогда и никому… Ибо к победе вели в «тяжелые и трудные времена: красные щиты Игоря в половецких степях, и стоны русских на Калке, и уставленные под хоругвями Дмитрия мужицкие копья на Куликовом поле, и кровью залитый лед Чудского озера, и Грозный царь, раздвинувший единые, отныне нерушимые, пределы земли от Сибири до Варяжского моря».

Он говорил, что «нет такого лиха, которое уселось бы прочно на плечи русского человека», потому что «из разорения, смуты государство вышло и устроилось и окрепло сильнее прежнего».

Вспомним эпизод в романе «Хождение по мукам», вспомним, что читал Телегин Даше о тяжелом времени, из которого вышла победительницей Русская земля.

Далее Толстой говорил о великом и многотрудном пути нашей Родины, о том, сколько невзгод преодолела она, и вновь вернулся к происходящим событиям:

«И вот смертельный враг загораживает нашей родине путь в будущее. Как будто тени минувших поколений, тех, кто погиб в бесчисленных боях за честь и славу родины, и тех, кто положил свои тяжкие труды на устроение ее, обступили Москву и ждут от нас величия души и велят нам: “Свершайте!”

На нас всей тяжестью легла ответственность перед историей нашей родины. Позади нас – великая русская культура, впереди – наши необъятные богатства и возможности, которыми хочет завладеть навсегда фашистская Германия. Но эти богатства и возможности, – бескрайние земли и леса, неистощимые земные недра, широкие реки, моря и океаны, гигантские заводы и фабрики, все тучные нивы, которые заколосятся, все бесчисленные стада, которые лягут под красным солнцем на склонах гор, все изобилие жизни, которого мы добьемся, вся наша воля к счастью, которое будет, – все это неотъемлемое наше навек, все это наследство нашего народа, сильного, свободолюбивого, правдолюбивого, умного и не обиженного талантом».

И задавал вопрос, главный вопрос текущих дней:

«Так неужели можно даже помыслить, что мы не победим! Мы сильнее немцев. Черт с ними! Их миллионы, нас миллионы вдвойне. Все опытнее, увереннее и хладнокровнее наша армия делает свое дело – истребления фашистских армий. Они сломали себе шею под Москвой, потому что Москва это больше, чем стратегическая точка, больше, чем столица государства. Москва – это идея, охватывающая нашу культуру во всем ее национальном движении. Через Москву – наш путь в будущее».

Было еще только 7 ноября, до контрнаступления под Москвой оставался месяц, но Толстой с уверенностью говорил, что немцы сломали шею у стен столицы. Когда писал очерк, он еще не знал, что утром в день его выхода на Красной площади состоялся беспримерный военный парад, с которого войска уходили на фронт, чтобы окончательно доломать шею ненавистному врагу.

И завершил статью словами:

«Наша земля немало поглотила полчищ наезжавших на нее насильников. На Западе возникали империи и гибли. Из великих становились малыми, из богатых – нищими. Наша родина ширилась и крепла, и никакая вражья сила не могла пошатнуть ее. Так же без следа поглотит она и эти немецкие орды. Так было, так будет.

Ничего, мы сдюжим!..»

А враг наступал. Вот уже его полчища осадили Ленинград, рвались к Москве.

Первые известия о блокаде Ленинграда потрясли Алексея Толстого. Он переживал за всех ленинградцев, он переживал и за двух дорогих ему людей. Он узнал, что бывшая жена Наталья Васильевна Крандиевская осталась в городе, а с нею и младший сын Дмитрий – его и ее сын.

Алексей Николаевич тут же направил Наталье Васильевне вызов в Москву. Но у нее были свои взгляды на эвакуацию из родного города.