Алекси Лайхо. Гитара, хаос и контроль в жизни лидера Children of Bodom

Мы довольно часто наблюдали в других группах такую ситуацию: поначалу отцовство вообще никак не влияет на человека, потом начинает оказывать небольшой эффект и в конце концов воздействует так сильно, что чувак растворяется в этом полностью. Или он не может принять решение, оставляя всех в дурацком подвешенном состоянии. И как раз это – самое худшее для семьи, группы и самого музыканта.

Вся семья Яски очень много для меня значит. Иногда его жена, естественно, сердится на меня за то, что я заманиваю его на путь скитальца. Но она, естественно, знает, как важен для меня Яска. И как важен для Яски я. У нашей дружбы очень давние и прочные корни. Наши родители тоже хорошо знают друг друга еще с тех времен, когда Раатикайнены переехали в Манккаа. И мы с Яской также знакомы с родителями друг друга.

С тех пор его семья время от времени отправляется с нами в некоторые туры. Им предоставляют «дом на колесах» с водителем, а остальные, как обычно, едут в автобусе. Хороший пример того, что многое в жизни можно решить, если действительно этого захотеть.

К «урожаю» 2009 года можно прибавить то, что у меня оказались в хлам переломаны плечо и ключица, и это вызывало постоянную и ни на секунду не ослабевавшую боль, которая к тому же отдавала еще и в бок. Всё это произошло где-то в США, но я не помню, в каком именно городе. Мы отыграли концерт и ночью, как обычно, отправились на нашем автобусе к следующему месту назначения. Вполне обычный переезд, ничего особенного.

Мой сон оборвался в момент, когда я упал с верхней полки на пол, прямо на левое плечо. Водитель сделал резкий поворот, в результате чего я перелетел через бортик своей койки. Утром мне всё еще было чертовски больно, но я стиснул зубы и отыграл следующие два концерта наравне с остальными ребятами. К тому времени, как мы прибыли в Денвер, мое плечо распухло до безумных размеров и стало лилово-красным. Нужно было идти к врачу. Другого варианта не было.

Док побледнел, когда увидел мое плечо. Он сразу же отправил меня на рентген, и вскоре обнаружилось, что это действительно серьезный перелом. И предписания врача были такими: нужно было принимать сильные обезболивающие, держать руку на перевязи и отдыхать. Но я отказался от рекомендованного мне покоя и не хотел отменять какие-либо выступления, не говоря уже о том, чтобы отказаться от тура.

Наш сет тогда длился примерно 40 минут. Lamb of God были хедлайнерами, а Municipal Waste играли перед нами. Я решил, что уж полчаса с небольшим я точно продержусь, несмотря ни на что. На сцене я как можно чаще пытался играть на гитаре таким образом, чтобы гриф был поднят практически вертикально, а корпус я поддерживал ногой. Правда, на сцене я часто держу «стрелу» именно так, но в тот раз я думал, что мне станет легче, потому что ремень от гитары, естественно, проходил как раз по больному месту.

Врач из Денвера, просмотрев рентгеновские снимки, сказал, что виден один перелом, и на этом основании поставил диагноз. Но он не заметил, что на самом деле были сломаны две разные кости. И плюс перелом одного ребра, которого, конечно, не было видно на том снимке. Всё это выяснилось только много лет спустя в Финляндии, ну а тогда я был где-то в США и держался только на обезболивающих да на импульсах собственной злости. Неутихающая боль усиливалась с каждым днем, потому что я не давал своей руке должного отдыха, и попытки поспать для меня тоже были настоящим испытанием.

В таких обстоятельствах прошло около десяти концертов, и в основном я был на мощных болеутоляющих – мне иногда даже дышать было тяжко. Когда мы добрались до Нью-Йорка, я был уже совсем на грани. Но поскольку впереди у нас был важный концерт в Roseland Ballroom, я все-таки решил попытаться выступить. Но у меня ничего не получилось.

После нескольких песен я бросил «стрелу» в стену, и ушел со сцены прямо посреди выступления. Мне было адово больно, но во сто раз сильнее этой боли была моя злость. Сдаваться было не в моих правилах, но тогда мне пришлось смириться. Ситуация оказалась хреновой, потому что новость о травме к тому времени не успела распространиться, и зрители подумали, что я решил изобразить из себя Эксла Роуза, сорвавшись из-за какой-то мелочи. Толпа скандировала: «Дерьмо, дерьмо, дерьмо» – до тех пор, пока на сцену не вышел вокалист группы Municipal Waste: он схватил микрофон и в общих словах объяснил, что произошло. Что я не закатил эту сцену только потому, что день не задался. И только тогда люди успокоились.

Финальные выступления тура пришлось отменить, но, к счастью, нам оставалось отыграть около пяти концертов. Я почти на месяц уехал в Лос-Анджелес, чтобы восстановиться, после чего летние концерты прошли уже по расписанию. Однако история с моей ключицей разрешилась только в Финляндии шесть-семь лет спустя.

* * *