Алешкина любовь. Простая история.

— Сашка! Айда в Кисловку! — задыхаясь, выпалила одна.

— Кашемир привезли! — добавила другая…

— Когда? Кто сказал? — встрепенулась Сашка.

— Дарья вечор там была… Скорее, а то знаешь, со всей округи народ повалит…

Сашка вскочила из-за стола, заметалась по избе, надевая валенки, полушубок.

Стала уже заматываться платком и вдруг встретила строгий и насмешливый взгляд матери.

— Не, бабоньки, ступайте одни, — сразу остыв, сказала она не без сожаления.

— А-а, — протянула одна и захихикала. — А я и запамятовала. Ты ж теперь у нас всему делу голова!

— Ну-ну! Соображай, — добавила, смеясь, и другая. — А мы побегли!

— Валяйте! — махнула Саша рукой.

Бабы выбежали. Сашка переступала у двери с ноги на ногу.

— Что ж, поди, в правление надо идти? — уныло подумала она вслух.

Колода карт разложена на столе. Рядом — вся внимание — примостилась Сашка.

Авдотья, рослая женщина лет сорока пяти, певуче и проникновенно, как все гадалки, объясняет ей:

— В голове у тебя, значит, свой интерес, известие и марьяжная постель. Кто же это? — лукаво взглянула она на Сашку.

— Не важно. Давай дальше, что будет-то?

— А будет тебе, значит, две дороги — ближняя и дальняя. Казенный дом, хлопоты и почтенный король…

— Не иначе, как в райком ехать придется, — вздыхает Сашка.

Авдотья смешала карты, растасовала их.

— Ну, так… Что было? — вынула она из середины карту, — фальшивые хлопоты… Что будет? Опять дорога… Чем сердце успокоиться? Свой интерес… Ну что ж, радуйся. Хорошая карта тебе вышла…

— Ну, спасибо! — поднялась Сашка.

— Ай! — с досадой всплеснула Авдотья. — Да кто же благодарит за гадание? Все испортила!

— Забыла! — виновато вздохнула Сашка. — Ну, теперь в правление…

На заснеженной улице было пустынно. Только у колодца, как это водится, сойдясь разговорились несколько женщин.

Сашка чуть замедлила шаги, она боялась этой встречи, и юркнула в проулок между домами.

Вскоре она выбралась на другую улицу и подошла к небольшому деревянному домику. Над дверьми была приколочена выгоревшая табличка: «Правление колхоза «Заря».

Она вошла в тамбур. За дверью слышался приглушенный шум голосов. Она взялась за ручку и… так и не открыв дверь, выбежала обратно и быстро пошла прочь.

Дошла до скотного двора, остановилась, подумала и направилась к низенькому зданию.

Вокруг возвышались огромные горы навоза, запорошенные снегом.

Из коровника неслось непрерывное тягучее мычание.

Она вошла. Внутри не оказалось ни одного человека. Голодные коровы, увидев ее, замычали еще сильнее… Тоненькая струйка снега посыпалась на нее сверху. Она подняла голову — в крыше зияла дыра. В нескольких местах виднелись такие же дыры, и в них посвистывал ветер.

— Эй, есть тут живая душа? — крикнула Сашка.

Из кормового отделения вышла худенькая маленькая девушка лет шестнадцати.

— Зинка! — удивилась Сашка. — Ты что, одна здесь? А бабы где?

— В Кисловку убегли! — буркнула Зинка. На лице ее виднелись следы слез.

— А-а, — вспомнила Сашка. — За кашемиром, что ль?

Зинка кивнула и шмыгнула носом.

— А ты чего ревешь?

— А что я им, дура какая?! — запальчиво ответила Зинка. — Мне небось тоже кашемир нужен! Я небось помоложе их буду!

— Вот нелюди! — рассердилась Сашка. — А скотина не кормлена?

— Одна-то я много ли соломы порежу? — буркнула Зинка.

— Ах ты, господи! — вздохнула Сашка. — Ну и народ! А знаешь что, — оживилась она. — Я тебе подмогу! — и быстро стала снимать полушубок.

…И вот они уже разносят по кормушкам дымящуюся паром соломенную резку.

— Неужто все сено скормили? — удивляется Сашка, наполняя кормушку.

— Кабы скормили — полбеды! Порастащили да пропили половину! — беззаботно отвечает Зинка.

— Кто, Бычков?

— А кто ж еще? Я — непьющая, — усмехнулась Зинка, — Теперь опять весной резать скотину будем, не иначе. Смехота прямо!

— Да, смехота, — повторила Сашка, становясь сразу серьезной. — А может, плакать придется?

— Скажешь тоже! — снисходительно заметила Зинка. — Если об каждом нашем деле плакать, никаких слез не хватит.

— Да-а, не хватит, — повторила Сашка.

Зинка удивленно посмотрела на нее.

— Что это ты, будто впервой увидала.

Сашка кивнула.

— Твоя правда. Будто впервой.

— Вот она где! — раздался неожиданный возглас. В дверях коровника стояли Лыков и завфермой Бычков, тучный мужчина с недвусмысленно красным носом и оплывшими бабьими щеками.

— А мы ее ищем, ищем, — продолжал Бычков, подходя. — И куда это, думаем, наш командир запропастился? Вся работа стала! А она, оказывается, вот где прячется.

— Кто прячется? — переспросила Сашка, лихорадочно подыскивая объяснения. — Я? И не думала… Я в правление шла, а по пути завернула… Ну и гляжу — она повела рукой вокруг и поспешила перейти в наступление — до чего скотину довели, пьяницы бесстыжие! В ползимы на солому посадили! Это какое же молоко вы с соломы получить хотите?

Но Бычкова не так-то просто было прошибить.

— О-о! — протянул он, поворачиваясь к Лыкову и подмигивая ему. — Строга, а?

— Строга! — подтвердил Лыков с еще большей насмешкой… Прямо генерал!

— Вылитый! — согласился Бычков. — Вот только мундира на ей нет. Ну вот что, генерал, ты погоди орать-то. А давай нам команду как положено. Понятно?