Алешкина любовь. Простая история.

— А я как вспомню, что было, так прямо в жар всего и кинет!.. А ты?.. Помнишь?

Сашка усмехнулась.

— Я тоже… памятливая…

Иван совсем приободрился и осторожно обнял ее за плечи. Сашка покосилась на его руку и… смолчала.

— Вот ведь чудно, — заговорил снова Иван. — Что имеем, не храним, а потерявши — плачем… Верно?

Сашка задумчиво покачала головой. Иван посмотрел на нее, обнял покрепче и потянулся к ней губами. Сашка смотрела ему в глаза и только в последний момент отвернула голову…

— Ты что? — удивился Иван, отпуская ее.

Сашка не ответила.

— Чудная ты какая-то стала… Вот вроде рядом сидишь, и прежняя ты и другая какая-то… Ты скажи, ежели ты все-таки серчаешь — я уйду.

Сашка снова ничего не ответила, и это внушило Ивану новую уверенность.

— А что, разве нам плохо тогда было? — опять вкрадчиво заговорил он, обнимая и поглаживая ее по плечу. — Не стану прятаться… Баб я повидал на своем веку… А так, как с тобой, — никогда не было… А ежели теперь, когда я со всем уважением к тебе, так нам и еще лучше будет. А, Саш? Честное благородное!

Рука Ивана все гладила, гладила ее плечо, потом дошла до шеи и скользнула в прорез кофточки. Сашка закрыла глаза. Иван жадно рванулся к ее губам. И снова Сашка отвернулась, оттолкнула его руки…

— Ну хватит! Ступай домой!!

— Как? — растерялся Иван.

— Ступай-ступай! Побаловались, и будет!..

— Какое же это баловство? — крикливо и растерянно улыбнулся Иван. — Никакого баловства и не было…

— И не будет! — строго ответила Сашка. — Не хочу я, чтоб люди меня судили… — И она встала.

— А нам-то что до них? — воскликнул Иван, тоже вставая. — Они сами по себе, а мы — сами… Ты, может, того… сомневаешься во мне ежели… Так я ведь и жениться согласный… Хоть завтра.

Сашка кинула на него быстрый взгляд.

— Правду говорю! — подтвердил Иван. — Вот чтоб провалиться мне! Пойдем завтра в сельсовет, и баста! Когда-никогда, а жениться надо… А мне никто не любый, кроме тебя…

Сашка снова уставилась куда-то вдаль.

Иван тронул ее за руку.

— Ну, что скажешь? Пойдем завтра?

Она медленно покачала головой.

— Опоздал ты, Ваня, — тихо сказала она. — Кабы зимой ты меня позвал, пошла бы с радостью, а теперь нет!

— Да что случилось-то? — с отчаянием воскликнул Иван. — Зимой ведь я к тебе вовсе по-иному ходил… А теперь, когда я по-настоящему… ты не серчай, что я скажу. Но вот, право слово, надо же тебе и об себе подумать… Ведь не молодая ты… Ты только не серчай, а подумай об себе…

— А я всю жизнь только об себе и думала, — усмехнулась Сашка. — А теперь вот неохота. Понимаешь?

— Нет… чистосердечно признался Иван.

— Ну вот, где же тебе понять… Значит, разные мы с тобой люди, и ни к чему нам этот разговор. Ступай-ка с богом…

— Саша! — рванулся к ней Иван.

— Ступай-ступай! — холодно ответила Сашка, отстраняя его руки. — Все уже выяснили…

Растерянный и изумленный, смотрел Иван, как она поднималась к себе и, не оглядываясь, захлопнула за собой дверь.

Во весь экран — густая спелая пшеница.

Но вот прошел комбайн и открылось пустое скошенное поле. Посыпался дождь, потом снег. Снег идет все гуще, гуще…

И снова таяли ручьи, бежала вода, покрывались листвой деревья.

И опять листопад сменялся дождем, снегом. Шло время. И оно несло с собой перемены. В селе появилась новая площадь, на одной стороне ее стояло новое здание правления, а на другой клуб. Посередине площади на столбе поблескивал серебром рупор репродуктора, а над многими крышами домов появились телевизионные антенны.

…Заморские страны с причудливыми зданиями, необыкновенные танцы и наряды сменяют друг друга на экране.

Но постаревший и осунувшийся Егор Лыков не смотрит на телевизор. Он сидит за столом, перед ним пустая четвертинка и миска с капустой. Тяжелым и непонимающим взглядом он смотрит, как принаряженная Верка вертится перед зеркалом и кричит мужу за занавеску:

— Долго ты еще там? Сейчас журнал кончится. Опять на картину опоздаем.

Виктор мучается с галстуком и не отвечает ей.

— Вырядилась! — тоскливо ворчит Лыков. — Медом вас там по губам мажут, что ли, в клубе вашем? Такой же телевизор, а не-ет, надо им на людях трепаться. В своем дому им неинтересно…

Верка, не обращая на него внимания, повторяет:

— Ну? Скоро?

Виктор наконец появляется. Верка критически осматривает его, поправляет воротничок.

— И этот туда же! — брюзжит Лыков. — Перед кем франтить-то будете?

— Ох, папаша! — вздыхает Виктор. — Ну что вы нас все пилите, пилите? Просто житья уже нет!

— Житья им нет! — с горечью повторяет Лыков. — Чего же вам еще не хватает? Для кого я это все наживал? Кому эту чертовину купил? — ткнул он пальцем в телевизор, — Уж вроде все, все в дому есть. Чего же вы морду-то от своего дома воротите! Какого рожна вам еще надобно?

Виктор не стал отвечать, а молча надел пальто.

— Выключить? — хмуро спросила Верка, протягивая руку к телевизору. — Все равно ведь не смотришь.

— Пусть орет! — хмуро возразил Лыков, — Даром я за него деньги плачу, что ли? Давай другую программу!