Алешкина любовь. Простая история.

— Как, вы уходите? — забеспокоилась Сашка.

— Может, мы тогда у соседей ваших посидим? — предложил Данилов.

— Да чего вы? — замахала женщина руками. — Сидите! Куда из тепла иттить? А когда пойдете — дверь на щеколдочку замкнете, и вся недолга…

— Не запираете? — удивился Данилов.

— А чего у нас брать-то? Веник старый? Ну до свиданьица… Может, еще когда заедете, милости просим! — слегка поклонилась она от двери.

— До свиданья, — попрощался Данилов.

— Спасибо вам, — сказала Сашка.

Женщина ушла.

— Симпатичная бабка, — кивнул на дверь Данилов.

— Да… годочков на пять постарше меня будет, — усмехнулась Сашка…

Данилову стало неловко.

— Ну, чего уж прибедняться! Вам можно хоть завтра под венец, — постарался он пошутить.

Сашка зябко поежилась, натягивая поплотнее пиджак на плечи.

— Женихов нет, — запоздало ответила она, подсаживаясь к столу. — Был когда-то один, да прогнала. Он и уехал.

— Гордая, должно быть! — улыбнулся Данилов.

— Была когда-то негордая, — задумчиво ответила Сашка.

Данилов пристально посмотрел на нее, потом полез в карман за папиросами. И как только он чиркнул спичкой, свет погас. Он прикурил и стал держать спичку в руке. Оба они задумчиво смотрели на огонь. Потом спичка погасла.

— Зажечь лампу? — спросил Данилов.

— Как хотите, — тихо сказала Сашка.

Данилов погремел спичками и… положил их на стол.

— Ну? Что же вы молчите? Давай разговаривать, — сказал он, и в голосе его зазвучало беспокойство.

— Давай, — откликнулась Сашка так же тихо.

И снова настала тишина. В темноте вспыхнула папироса.

— Примете их к себе? — спросил Данилов.

— Придется, — не сразу ответила Сашка. — Трудновато будет наших уговорить. Ну, да ничего. Глаза боятся, а руки делают…

Наступила пауза.

— Андрей Егорыч, а вам обязательно надо уезжать? — тихо спросила Сашка. — Разве нельзя отказаться?

— А ты можешь отказаться от этого колхоза?

Сашка опять вздохнула. В темноте слышно было, как шуршали спички в коробке, который Данилов задумчиво переворачивал на столе.

Сашка медленно протянула руку и дотронулась до его руки, в которой он держал коробок. Данилов замер, потом послышался тихий хруст — коробок сломался в его руке.

Он протянул другую руку и положил на Сашкину.

И в это время загорелся свет.

Оба тотчас же отдернули руки и отвернулись, боясь встретиться глазами.

Данилов взволнованно встал и заходил по комнате.

Сашка сидела, низко опустив голову. Данилов вдруг резко повернулся к ней, словно хотел что-то сказать, и… свет опять погас. Только быстро и нервно вспыхивал в темноте огонек папироски.

— Зажечь лампу? — тихо спросила Сашка, нашаривая на столе коробку спичек.

— Как хотите, — отрывисто сказал Данилов.

И Сашка замерла на месте, глядя на этот огонек.

Вот он медленно двинулся по комнате. Вперед, назад. Вперед, назад. Остановился. Опять двинулся вперед. Снова остановился и… медленно стал приближаться к ней.

И когда Данилов остановился, вплотную подойдя к ней, она невольно встала ему навстречу.

И тут снова зажегся проклятый свет!

Оба одновременно взглянули на лампочку: он с бешенством, она в отчаянии.

Потом их глаза встретились. Сашка смотрела на него неотрывно, слегка подавшись вперед. А в глазах Данилова читалась какая-то борьба. Он то жадно смотрел ей в глаза, то на мгновение опускал взгляд, и по скулам его непрерывно двигались желваки.

А когда пауза стала слишком долгой, Сашка поняла: если человек так медлит, вряд ли он решится. А если все же решится, то непременно пожалеет потом об этом. И тогда она, легонько вздохнув, сказала будничным голосом:

— Ну хватит! Согрелась я. Пожалуй, идти пора, может, помочь надо Мише.

Данилов помолчал мгновение, и… кивнул головой. Сашка направилась к дверям. Данилов за ней. Когда она вышла, он погасил за собой свет.

И снова трясется по дороге «газик». Данилов и Сашка молчат.

Машина въехала в деревню. Остановилась у Сашкиного дома. Оба молча вышли из машины и направились к крыльцу.

— Ну прощайте, Андрей Егорыч! — сказала Сашка, останавливаясь и протягивая руку.

— Ну почему же «прощайте»? — пробормотал Данилов. — Не завтра ведь уезжаю, увидимся еще.

— Нет, — качнула головой Сашка. — Не увидимся. Много добра вы сделали для меня, Андрей Егорыч. Спасибо вам за все! — Она слегка поклонилась ему. — Хороший ты мужик, умный… сердечный… — Тут она приблизилась к его уху и докончила: — А не орел! Нет! — и убежала в избу.

Данилов усмехнулся и невесело, как бы с упреком, покачал головой: то ли упрекая себя, то ли Сашку.

Потом он снова сел в машину, и она тронулась.

Они уже выехали в поле, как вдруг он схватил шофера за плечо…

— Остановись, Миша!

Машина стала. Шофер оглянулся на него.

— Забыли чего?

— Да. Сейчас, одну минутку. Посвети-ка фарой.

Данилов вышел из машины, стал перед фарой, достал тетрадь из полевой сумки и стал что-то писать в ней.

…Сашка сидела за столом, подперев голову руками и держась за щеки.

Василиса, возясь у печки, ворчала:

— Язык, что ли, проглотила! Ну, чего молчишь? Рассказала бы хоть, где была, чего видела…

Сашка как будто не слыхала ее,

— Вот они, нынешние-то, — продолжала Василиса. — Нет чтоб матерь родную уважить, поговорить со старым человеком…