Альфа и Омега

— Я не обещаю быть нежным, — меж тем предупредил Йон, стянув через голову толстовку вместе с футболкой.

— А я и не прошу об этом, — пожала плечами я, не в силах оторвать от него завороженный взгляд. Он похудел и осунулся за эти дни, но это не умаляло моей жажды его тела. В ту секунду я вдруг подумала, что смогла бы любить его любым — толстым, худым, старым, больным, каким угодно. Ведь это был мой альфа, мой Йон, мое близнецовое пламя. Мужчина всей моей жизни, которого я, как выяснилось, терпеливо ждала столько лет, пока он неторопливо взрослел.

— Раздевайся, — вдруг скомандовал он, и от того, с какой интонацией это было сказано, у меня внизу все свело.

Признаюсь, у меня слегка дрожали руки, и, не думаю, что зрелище получилось хоть сколько-нибудь эротичным, но когда на мне осталось только нижнее белье — простенькое, хлопковое, ведь я вообще не рассчитывала на подобное развитие событий, когда одевалась утром, — альфа меня остановил. Сперва начав приближаться неспешно, он вдруг порывистым плавным движением оказался сверху, вдавив меня в перину. Ощутив его теплую крепкую тяжесть на себе, я с мучительным нетерпением застонала, обняв его ногами и вслепую ища его губы для поцелуя. Но он увернулся, наклонившись ниже, и я вдруг ощутила его зубы, сжавшиеся на моей ключице. Это было почти не больно — или же от возбуждения и адреналина я просто не почувствовала этой боли, — но вызвало неадекватно бурную ответную реакцию у моего тела. Меня буквально встряхнуло, словно от удара током, и на мгновение мне показалось, что я способна была в тот самый момент испытать самый настоящий оргазм даже с учетом того, что мы даже толком не начали сам процесс.

— Я хочу тебя съесть, — снова повторил Йон, проведя поверх укуса горячим мокрым языком, словно животное, и я снова застонала, кусая губы от нетерпения и сводящего меня изнутри желания. — Хочу покрыть тебя следами моих зубов с головы до ног, хочу зажевать тебя к Зверю, Хана, ты слышишь?

Честно, не знаю, рассчитывал ли он в самом деле на какой-то членораздельный ответ с моей стороны, потому что все, на что я в тот момент была способна, это жалкое похныкивание, которое даже стонами можно было назвать с натяжкой. Я прежде и подумать не могла, что подобного рода вещи, сказанные в постели, могут так сильно на меня подействовать. В этом было что-то пугающе ненормальное, но в то же время что-то настолько наше, что оно просто не могло быть опасным или тревожным.

Я пришла в себя, только когда он, окончательно раздевшись сам, стянул с меня нижнее белье, скомкав его и отшвырнув в сторону.

— Йон, ты уверен? — судорожно выдохнула я, мгновенно вспомнив о его матери и обо всем, чем заканчивались все наши предыдущие попытки заняться сексом.

— Я хочу этого, — кивнул он, на мгновение стиснув зубы, словно борясь с чем-то внутри себя. — Я хочу тебя так сильно, что у меня почти отказывает мозг. И я не против, чтобы он отключился совсем, вместе со всеми своими воспоминаниями и прочим дерьмом, чем я обязан дорогой мамочке. Будь со мной, Хана. Пожалуйста, будь со мной сейчас.

— Я с тобой, — подтвердила я, обняв его за шею так, чтобы наши лица находились практически напротив друг друга. — Видишь, здесь только я. И если… если ты не наполнишь меня прямо сейчас, я, возможно, даже начну тебя об этом умолять.

— Звучит… интересно, — не мог не признать он с легким вздохом как будто сожаления, что эту часть придется пропустить. — Но меня уж точно ни о чем умолять не придется. Я… верю тебе, Хана.

Наклонившись, он порывисто поцеловал меня, и в этот же момент я наконец-то ощутила его внутри. Он скользнул в меня легко, сразу заполнив до упора, и с моих губ сорвался вибрирующий сдавленный всхлип. Словно бы вся Вселенная в этот миг затаила дыхание, глядя на нас. Удовольствие, что накрыло меня тягучей, густой, сладкой волной, проистекало в тот момент не столько из моего тела, сколько из моей души. Словно бы, соединившись со своей утерянной на заре времен второй половиной, я наконец-то обрела ответы на все вопросы, что терзали меня с самого детства. Больше не было черных дыр и белых пятен, была только правда, неприкрытая, яростная, цветущая и непокорная, как всякая жизнь в своем хаотичном упрямстве.

Наша связь никогда не была ошибкой, случайностью или злой шуткой судьбы. Она была реальнее всего, что существовало до и будет существовать после нее. И я почти готова была поверить в то, что священные книги не врут и что единственное предназначение таких, как мы, это родиться и найти друг друга. И только таким образом познать наконец-то эту захватывающую дух целостность и завершенность. Словно бы последний, закатившийся под диван кусочек паззла наконец занял свое положенное место, и все полотно в целом заиграло совершенно новыми красками. Словно тот, кто привык уже давно жить без руки и даже почти не замечал этого, вдруг каким-то волшебным образом вернул себе утраченную конечность и впервые за долгое время смог обнять кого-то по-настоящему.