Альфа-женщина

– Юбка, – сглотнув, сказал тонкий. Толстый промолчал.

Они меня не видели. И никто, похоже, не видел. Дом на отшибе, я въехала прямо во двор, ворота были открыты. В этом мое счастье. Меня никто не видел. Я достала из сумочки конверт:

– Вот запись с видеокамеры. Я скопировала ее на флэшку.

– С какой видеокамеры? – растерялся Глебов.

– Дом, в котором я живу, по всему периметру оборудован видеокамерами, – терпеливо пояснила я. – В целях безопасности. Во втором подъезде круглосуточно дежурят сотрудники вневедомственной охраны. Договор прилагается к записи. Каждый жилец имеет право снять запись с видеокамеры в своем подъезде. Это также отмечено в договоре. Запись, которую я вам вручаю под расписку, разумеется, слегка размытая, но на ней четко видно, что женщина, похожая на меня, одета в брюки. На всякий случай: у меня есть копия. Надеюсь, вы запротоколировали показания этих двух «свидетелей»? – я кивнула на растерявшихся молдаван.

– Зачем вы привезли сюда эту запись? – оторопел Глебов. – Зачем вы вообще сняли ее с видеокамеры?

– Потому что сегодня ее уже нет. Камеру кто-то сломал. Как хорошо, что я сняла запись почти неделей раньше!

– Как… как вам это удалось?

– Я просто не люблю вранья, – сказала я насмешливо. – Я уж не говорю, что Курбатова застрелили в рабочем кабинете на втором этаже. А вы, ребятки, «в окошко заглянули и увидели». Лестницу, что ли, подставили? И где вы ее взяли? С собой принесли? Никогда не слышала, чтобы в магазин люди ходили со стремянкой. Хотя… Вдруг халтура по пути подвернется? Да вы предусмотрительны, ребятки.

Повисла напряженная пауза.

– Нам-то что делать, начальник? – робко спросил тонкий.

– Вон отсюда! Пока я вас за лжесвидетельство не посадил! – заорал Глебов.

Мужики как ошпаренные выскочили из кабинета.

– Еще свидетели есть? – спросила я.

– А у вас? Что еще есть, кроме этой записи? Я вижу, вы хорошо подготовились.

– Я всего лишь защищаюсь. Вы зовите сюда своих свидетелей, а я буду искать в своей сумочке аргументы, чтобы разбить их показания. Я ведь не знаю, кто у вас еще есть. Это, – я кивнула на дверь, – было легко. Но я в вас верю, Ярослав.

– Борисович, – машинально поправил он.

– Вы облажались, поэтому просто Ярослав.

– Прекратите! – он вскочил. – Вы испортили все… своими ногами! Вы зачем так одеваетесь?!

– Я не знала, кто будет. Не знала, что мужчины. Оделась так исключительно для вас. Я вас соблазняю, вы что, не видите?

– Идите домой, – сказал он сдавленно.

Я не стала спорить. Но в коридоре задержалась. Села на стул и достала из сумочки пудреницу и блеск для губ. Когда он вышел из кабинета, я красила губы. Он покраснел, как рак:

– Вы еще здесь?

– Да. Отдыхаю.

– Я тоже хочу от вас отдохнуть!

Он запер кабинет и ринулся в конец коридора, где нырнул в какую-то дверь. Я не спеша двинулась следом. Обожаю подслушивать. А здесь даже дверь была не заперта. Словно нарочно для моих ушей приоткрыта сантиметров на десять. Я с любопытством заглянула в щель.

– Что она о себе воображает?! Подумаешь, доктор наук! Самая умная, да? Да я в шоке! Доктор наук! Педагогических!!! А ведет себя как проститутка! Матерится! Одевается как блядь! Строит мне глазки! – надрывался Глебов.

И тут вошла я.

– Ярослав, – я стрельнула глазками в слушателей, – Борисович. Мне надо сказать вам что-то очень важное. Я вспомнила.

Я взяла его за руку и вывела в коридор. Он даже не сопротивлялся. По дороге я отобрала у него ключ. Информация была такая важная, что мне не терпелось. Его щеки горели от стыда, ведь он наговорил обо мне черт знает что, а я вся пылала от вожделения. Вела его, как на поводке, и он был ручным, потому что облажался. Войдя в кабинет, я свободной рукой повернула в замке ключ.

– Что вы делаете? – сдавленно спросил Глебов. – Отпустите меня немедленно.

Я разжала руку, но тут же нашла ей другое применение. Обожаю мужчин, которые знакомятся с моим телом впервые. Мягкое и теплое на ощупь, и в то же время стальное, налитое силой, потому что каждая мышца обкатана на тренажерах, оно мгновенно берет в плен.

Эти стены видали всякое, животный страх, раскаяние, слезы. Счастливый смех, когда проблема разрешалась. Но ТАКОГО здесь еще не было. Этот стол всегда использовали по прямому назначению. На него клали протоколы. Папки с подшитыми в них важными документами. На нем писали, по нему шлепали печатями, иногда за дело брался дырокол, и тогда удары были сильнее и громче. Но еще ни разу здесь не лежала такая весомая улика, как голая женщина.

Я устроила допрос с пристрастием. Мои губы жгли, как раскаленные угли, и мой мальчик застонал от боли и страха. Но под пытками ломаются все. Он тоже сдался. Ажурные сапоги легли ему на плечи. За пять минут я решила все свои проблемы.

– Георгина Георгиевна… вы… – он запнулся. Не на моем нелегком имени-отчестве, а потому, что не знал, что сказать.

Я молча стала застегивать на нем рубашку. Пригладила волосы, поцеловала в губы и легко соскочила со стола. Мне было проще: одернула юбку, а трусики засунула в сумку.

– Я дам тебе время. Ты обо всем, как следует, подумаешь, а потом позвонишь мне.