Альфа-женщина

И торопливо срываю с себя одежду. Его я раздеваю сама по пути из прихожей в спальню. Мои трусики остаются на полу, в метре от входной двери. Нет такого мужчины, которого не возбуждает голая учительница. Саша столько лет томился за партой, пожирая меня глазами, что теперь ему достаточно увидеть меня голой, чтобы потерять остатки разума и возбудиться. Теперь я могу делать с ним все что хочу.

Раздеть мужчину – это великое искусство. От этого зависит успех всего предприятия. Надо уметь так ловко расстегнуть «молнию» на брюках, чтобы не зацепить ни одного волоска. Там, в штанах, его сокровище, его гордость, смысл его жизни. Все главные мысли мужчины ниже пояса, и, чтобы процесс мышления пошел в правильном направлении, достаточно засунуть руку ему в портки. И сделать несколько плавных движений.

Он тоже соскучился. Это видно по нетерпению, с которым он помогает мне избавиться от одежды, как он двигает бедрами, не отрывая жадного рта от моих губ, и, ударившись о дверной косяк, совсем не чувствует боли. Нам не до того, не до синяков и шишек, наоборот, это только возбуждает. И хотя я думаю совсем о другом мужчине, и неизвестно, о чем думает Саша, у нас все хорошо. Времени мало, и каждая минута похожа на пороховую бочку, к которой я губами подношу спичку. До кровати он доходит, оглохнув и ослепнув. У меня внутри все кипит, и когда я сажусь на него верхом, пари могу заключить, ему кажется, что он рухнул в жерло вулкана. Его член пронзает раскаленную лаву. Она уже льется через край, и мы ею захлебываемся. Нам так жарко, что с обоих льется пот. Соседи, которые уже привыкли дважды в неделю слушать наши страстные стоны, специально для этого возвращаются с дачи. Я люблю их дразнить. И его тоже.

Для этого я делаю специальную гимнастику. Тренирую мышцы влагалища, чтобы играть с членом, как кошка с мышью. Легонько сжать и отпустить. Потом сжать посильнее. Саши хватает ненадолго, но это всего лишь первый раунд. Сегодня я планирую три. Его девочка подождет. Все, что она умеет – это лежать, раздвинув ноги. И я не собираюсь давать ей уроки постельного мастерства.

– Все, больше не могу…

Я целую его в губы и на мгновенье замираю. Потом ложусь на него грудью, и он жадно ловит ртом мой сосок. Приемный сын гиены. Он не знает, какое на вкус мое молоко, я вскормила его своим мозгом.

Он бурно кончает, и какое-то время я лежу на нем, кончиком языка слизывая пот с его лба и щек. Я его почти ласкаю. Потом скатываюсь на смятые страстью влажные простыни и сладко потягиваюсь:

– Хорошо!

Какое-то время мы лежим молча. Потом я спрашиваю:

– Сделать тебе коктейль, пока ты будешь в душе? Мартини с соком? Или после такого ты предпочитаешь виски со льдом?

– Да, было неплохо.

– Значит, виски.

– Лучше пиво.

– Хочешь, чтобы вранье, которым ты пичкаешь жену, выглядело правдоподобно?

– Просто мне завтра на работу. Это у тебя отпуск.

– А когда ты собираешься отдыхать?

– Вот решу проблему, – он тяжело вздыхает. Момент, кажется, настал.

– Какую проблему?

– Я в душ.

Он пружинисто вскакивает. Любовь к спорту нас еще больше сближает. Он играет в теннис, я плаваю. Мне понравилось, как ловко он ушел от разговора, и очень не понравилось, что мое назначение и.о. ректора он называет проблемой. И тяжело при этом вздыхает.

В холодильнике есть пиво. Для Саши у меня всегда есть все, что он любит и может вдруг полюбить. Мы мыслим примерно одинаково, и мне легко его просчитать.

Я наливаю себе виски, ведь и в самом деле было хорошо, бросаю в стакан лед и иду выяснять, что так осложняет наши отношения.

– Меня удивляет твое спокойствие, – говорит он, потягивая пиво. – Ведь тебя подозревают в убийстве.

– Вот если бы я бегала по потолку, меня бы уже посадили. А так я ушла из кабинета следователя так же, как и вошла: в статусе свидетеля.

– Что конкретно сказал следователь? – Внимательный взгляд из-под длинных ресниц. Мне иногда даже кажется, что он их красит.

– Сказал, что обязательно меня посадит, – я беспечно улыбаюсь.

– Зачем было так рисковать?

– Ты же понимаешь, что другого шанса у меня нет. Кстати, не знаешь, кто прошел кастинг на должность и.о. ректора? Когда я ехала к Курбатову, все уже было решено. Я это поняла, – теперь уже я выстреливаю в чиновника-любовника, прикрывшись огромными ресницами. Мои-то уж точно накрашены. Отличная тушь, не осыпалась и не размазалась, пока мы тут кувыркались. Я потратила на ее поиски гораздо больше времени, чем трачу на охоту за очередным трофеем мужского пола.

Саша отводит глаза:

– Мы с Курбатовым не были приятелями. Мне он о своих планах не докладывал.

– А ты мог бы навести справки?

– Да зачем тебе это?

– Я хочу знать. – Мой голос тверд. Когда-то точь-в-точь таким тоном я говорила, в какой день и час жду его с готовым рефератом. И не дай бог ему просрочить. Он тут же ломается:

– Хорошо, я попробую. Кстати, как ты собираешься выкручиваться?

– Мне надо кого-то подставить.

– В смысле? – напрягается он.