Алфавит грешника. Часть 2. Было Не было Могло

Друзья мои смеялись надо мной,
Что перенять не мог их блеск и лоск:
Среди говорунов – почти немой,
Среди задир – податливый как воск.

Но мне Господь, пусть он велик и строг,

А я пред ним беспомощен и мал,
Трудами матери моей в урочный срок
Жену для продолженья рода дал.

Тьму жизни красотою оттеня,

Достоинствами, что не перечесть,
Не ровня мне, но приняла меня
Она, как крест свой и таким, как есть.

И не боясь трудов, невзгод и мук,

Пока искал я истину в вине,
Теплом и лаской где души, где рук,
Вернула мной потерянное мне.

Чтоб перестали мы смотреть поврозь,

Чтоб нас у нас никто не мог отнять,
И даже невозможное сбылось,
О чём просила пред всевышним мать.

Не всем же жить в столичных городах,

Ходить на Эсмеральду и футбол,
Тогда как фруктами мой дом насквозь пропах,
И я себя в трудах своих нашёл.

Хотя, как прежде, прост и нелюдим

В сравнении с друзьями, что умны,
При власти, на виду, и, как один,
Уже по паре раз разведены.

Им собственное мнение – закон,

Им не принять, что люди говорят:
«Любой мужчина счастлив, если он
На настоящей женщине женат».

Е

«Евреи – обычные грешные люди…»

Евреи – обычные грешные люди,
Пусть даже когда-то и жил Илия,
А те, что сегодня – и в лести, и в блуде,
Не лучше, не хуже, чем ты или я.

По виду очкарика-интеллигенты,

Ваятели, книжники, бухгалтера,
Свидетели, зрители и абоненты,
По сути, как ты или я – фраера.

Но есть пострашнее воров и бандитов

Из этой, довольно приличной, среды
Отдельные выходцы, скажем открыто,
Кого на Руси называли «жиды».

Не дай вам господь повстречаться с такими,

Такой, если с ним заведёте дела,
Введёт в искушенье, заманит и кинет,
Разув и раздев, почитай, догола.

И скроется в местности, звавшейся Истов,

Откуда нет выдачи ни для кого,
Где мёртвое море и центр сионистов,
О ком я не знаю почти ничего.

Тогда как евреи – обычные люди,

Пусть даже когда-то и жил Илия,
А те, что сегодня – и в лести, и в блуде,
Не лучше, не хуже, чем ты или я.

«Едва ты только захотела…»