Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы

Обезумев от невыразимого страха, я ударил по этой штуке своим мачете. При ударе лоза резко отодвинулась назад, а из раны потек густой, желтоватый, вонючий сок. Повернувшись, я начал убегать от проклятого места, но когда я проходил мимо первого дерева, другая лиана, извиваясь, встала у меня на пути.

Совершенно лишившись чувств, бешено рубя на бегу, крича как сумасшедший, я метался от дерева к дереву, ища открытые пространства, на волосок от страшных, угрожающих, змееподобных лиан, пока полубезумный, истерзанный, задыхающийся и совершенно измотанный, я не выбежал на чистое, покрытое травой, пространство.

Передо мной, поднимаясь крутой стеной на фоне неба, возвышался огромный отвесный утес из красного камня.

Теперь я знал, почему куны не последовали за нами дальше джунглей. Они знали о лианах, убивающих людей, и оставили нас на худшую смерть, чем та, которую они могли причинить. Я был уверен, что теперь они меня не достанут. Но было ли мне от этого легче? Передо мной был непроходимый горный склон. По обе стороны и сзади – эти ужасные, кровожадные, зловещие лианы и, скрывающиеся в джунглях дикие куны с их смертельными отравленными дротиками и мощными луками. Я был окружен со всех сторон смертельной опасностью, потому что у меня не было еды, я бросил ружье и даже револьвер в своем слепом, безумном от ужаса бегстве от этих ужасных живых лиан, и оставаться там, где я был, означало смерть от голода или жажды. Но это было лучше, чем этот кошмарный лес. При этой мысли я с содроганием взглянул на деревья, и кровь, казалось, застыла у меня в жилах.

Лес приближался ко мне! Я не мог поверить своим глазам. Теперь я чувствовал, что, должно быть, сошел с ума, и был зачарован. Загипнотизированный, я смотрел, изо всех сил стараясь очистить свой мозг, заставить здравый смысл противоречить свидетельствам моих глаз. Но это не было заблуждением. Тяжело, медленно, но неуклонно деревья бесшумно скользили вверх по склону! Их огромные узловатые корни стелились и вились по земле, в то время как лозы извивались, раскачивались и метались во всех направлениях, как будто нащупывая дорогу. И тогда я увидел то, что раньше ускользало от меня. Это были не лианы, как я думал. Они были частями самих деревьев – огромные, гибкие, пластичные щупальца, вырастающие из толстой, мясистой лиловато-коричневой кроны ветвей, вооруженных огромными шипами, которые медленно открывались и закрывались, как голодные челюсти, над огромными стволами.

Это было чудовищно, сверхъестественно, невероятно. Когда я бросился вниз, между мной и лесом простиралось больше сотни ярдов открытой местности, но теперь оставалось каких-то пятьдесят шагов. Через несколько коротких мгновений страшные лианы обрушатся на меня. Но я окаменел, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, был слишком напуган и подавлен, чтобы даже закричать.

Все ближе и ближе подходили ужасные деревья. Я слышал, как колотится мое сердце. Холодный пот выступил на моем теле. Я задрожал, как в лихорадке. Затем длинное бородавчатое щупальце метнулось ко мне, и когда отвратительная вонючая тварь коснулась моей руки, чары рассеялись. С диким криком я повернулся и не глядя бросился к обрыву, стремясь только отсрочить, только избежать на время верной ужасной смерти, на которую я был обречен, потому что утес преграждал путь к спасению, и я не мог идти дальше.

Глава II. Удивительные открытия

Дюжина прыжков – и я достиг стены скалы, за которой все пути к отступлению были отрезаны. Совсем рядом был выступающий контрфорс, и, думая, что за ним я мог бы спрятаться и таким образом продлить свою жизнь, я бросился к нему.

Тяжело дыша, ничего не видя, я добрался до выступа, нырнул за него и, к своему изумлению и невыразимому восторгу, оказался в узком каньоне или ущелье, похожем на огромную расщелину перед пропастью.

На какое-то время здесь было безопасно. Ужасные деревья-людоеды не могли проникнуть внутрь, и, стремясь увеличить расстояние между собой и растительными демонами, я, не замедляя шаг, повернулся и помчался вверх по каньону.

Он становился все уже и уже. Высоко над моей головой скалистые стены наклонялись внутрь, закрывая свет, пока вскоре он не стал настолько тусклым и сумеречным, что по чистой необходимости я был вынужден остановиться и осторожно пробираться через каменные глыбы, устилавшие дно каньона. В настоящее время между высокими стенами перевала была видна только узкая полоска неба. Затем и это пропало, и я оказался в чернильной темноте туннеля – древнего водотока, ведущего в самые недра горы.