«Альфонс»

Кому легко сдлать о себ такое открытіе — и утвердиться въ немъ? Словно самъ себ подписываешь приговоръ полной своей ненужности на земл. А что ненужно, зачмъ тому и быть? Ненуженъ, — и конецъ: убирайся прочь изъ жизни, очисти дорогу очередному изъ грядущаго поколнія… Много насъ, богатенькихъ Гамлетиковъ, заключило развитіе этого силлогизма револьверной пулей себ въ лобъ, а еще больше спилось съ круга и совсмъ утонуло въ грязи.

Волынскій былъ изъ самыхъ хрупкихъ Гамлетиковъ и, наврное, уже давно кончилъ-бы очень скверно, не подвернись ему какъ-разъ кстати, въ самое благое время, спасительница-любовь.

Когда Волынскій сошелся съ Антониной Павловной, ему минуло двадцать четыре года, а ей — уже тридцать девять лтъ. Разница огромная. Но, познакомившись съ Ридель, я нимало не удивился увлеченію моего друга.

Антонина Павловна — женщина классической красоты, настоящая Юнона: высокая, довольно полная, однако не утратившая ни стройности таліи, ни изящныхъ очертаній бюста. У нея кроткіе влажные глаза волоокой Геры и самыя нжныя и ласковыя уста во всемъ Петербург.

Она превосходно одвается. Я не знаю женщины съ боле изящиыми манерами.

Исторія любви Волынскаго разсказана мн имъ самимъ. Я напишу ее, какъ помню, его собственными словами.

Если выйдетъ аффектированно, не въ мру патетично, — не моя вина: онъ, вдь, и на самомъ дл былъ аффектированный и лихорадочно-патетическій человкъ; простота и хладнокровіе были ему незнакомы.

* * *

«…Я познакомился съ Антониной у своей тетки Заневской. Случалось мн встрчаться съ нею и въ другихъ домахъ. Я художнически преклонялся предъ красотой Антонины, чувствовалъ въ ней умное и доброе существо, и меня тянуло видть ее. Ни въ чьемъ иномъ обществ не дышалось мн такъ легко, ни съ кмъ другимъ не бывалъ я боле откровеннымъ. Мы вс, молодежь, не прочь порисоваться и подчасъ навязать себ, шику ради, чортъ знаетъ какой характеръ. Но, когда Антонина говорила со мной, я, право, кажется, скоре вырвалъ-бы свой языкъ, чмъ позволилъ бы себ сказать ей неправду. Было такое время, что я самъ не подозрвалъ своей любви къ Антонин. Для влюбленныхъ, мы стояли въ слишкомъ различныхъ условіяхъ жизни. Я — безпутный мальчишка, ничего не имющій за собою кром состоянія и родового имени. Она — всмъ извстная и всми уважаемая femme d'esprit, дама-патронесса, почти уже зачислившая себя въ разрядъ старухъ. Въ Петербург весьма скоро заговорили, будто я живу съ Ридель. Сперва я смялся, потомъ задумался: каковы, въ самомъ дл, наши отношенія? По годамъ Риделъ почти могла быть мн матерью, но я не чувствовалъ въ ней даже старшей сестры… Быть можетъ, дружба? Но разв есть дружба вообще, а между мужчиной и женщиной въ особенности? Притомъ, когда-же и какіе друзья занимали мое воображеніе, такъ упорно, чтобы грезиться мн по ночамъ, чтобъ ихъ имена были моей первой мыслью поутру и послдней на сонъ грядущій? Ни для кого на свт я ни на іоту не измнилъ-бы своего образа жизни, а посл знакомства съ Антониной я почти отсталъ оть кутежей и разошелся съ Zizi, между тмъ какъ всего недлю назадъ едва не поссорился изъ-за нея съ теткой Заневской. Это превращеніе сдлалось какъ-то само собою, непримтно. Вс качества, казавшіяся мн въ женщин идеальными, я поочередно видлъ въ своемъ воображеніи, представляя себ Антонину, и… Словомъ, пришлось-таки признать себя влюбленнымъ.

Въ одно изъ нашихъ свиданій Антонина приняла меня крайне сухо. Сплетни дошли до нея. Она высказала мн, что, проживъ на свт сорокъ лтъ съ безупречной репутаціей, ей поздно длаться игрушкой злословія: я, какъ это ей ни грустно, долженъ прекратить свои посщенія.

Я сталъ защищаться и совсмъ неожиданно объяснился въ любви. Говорю „неожиданно“ потому, что за пять минутъ передъ тмъ я не ршался и подумать о такомъ смломъ шаг… Я говорилъ долго, сильно, страстно, и, когда кончилъ, Антонина сидла блдная, дрожащая, а въ глазахъ ея я прочиталъ, какъ сильно она меня любитъ и какъ боится любить.

— Вы также любите меня! Скажите мн: да! — рзко сказалъ я.

— Это безуміе! — прошептала Антонина, — вы сами не знаете, что говорите.

— Я знаю, что люблю васъ!

— Вспомните, Иванъ Юрьевичъ, свои годы и мои!…