Алгебраист

Фассин подумал, что эти слова — камень в огород их разведки и стратегических служб, в особенности служб Навархии. Вид у адмирала флота Бримиэйса был нехарактерно смирный, словно он старался не привлекать к себе излишнего внимания. Услышанное свидетельствовало и о том, что имело место очевидное замалчивание. Как и Верпич, Фассин считал, что «несовместимые» действия начались около года назад, но этот ИР получил доступ к информации о том, что они имели место еще двумя годами ранее. Что ж, это никого не должно удивлять. Люди давно уже не ждали от властей никаких других сведений, кроме подслащенных, разжеванных, — и привычно их игнорировали. Подозрения у них возникали лишь при виде того, что казалось чистой, неприукрашенной правдой.

— У меня есть и еще кое-какая информация, — сообщил собравшимся образ над «кастрюлей». — Но я чувствую, что некоторым из вас уже не терпится меня порасспрашивать, и потому в данный момент я бы хотел выслушать ваши вопросы насчет только что услышанного. Кстати, представляться нет необходимости — я знаю вас всех.

Все посмотрели на иерхонта, который любезно прогудел:

— Машина, каков процент вероятности этого вторжения?

Этот первый вопрос не произвел на голограмму особого впечатления. Она даже испустила что-то вроде вздоха.

Фассин слушал ответ вполуха и уделил еще меньше внимания следующим вопросам и ответам — ни один из них не добавил ничего существенного к уже сказанному, а вопросы в основном звучали так: «Ты уверена?», «Ты, случайно, не спятила?», «Ты не врешь, мерзкая машина?» И еще: «Ведь меня-то не в чем обвинить, да?»

Фассин воспользовался экраном, чтобы получить представление о топографии этого района галактики. Он вызвал удобно масштабированную голограмму и дал задание привести существовавшее до сего дня представление о сферах влияния (не отвечающее реалиям вот уж два с половиной века) в соответствие с теми данными, что пришли вместе с сигналом ИР, отвечающим реалиям всего семнадцатилетней давности. Когда он сделал это, огромное количество звезд поменяло окраску с одного условного цвета на другой, указывая, на какое космическое пространство распространила свою власть гегемония звездного скопления Отъединение Эпифания-пять.

— …Сопротивляться им всей нашей мощью! — проревел адмирал флота Бримиэйс.

— Я не сомневаюсь, что именно это вы и сделаете, — сказала голограмма. — Однако все говорит о том, что, если даже вы объявите полномасштабное чрезвычайное положение и в условиях жесткой военной экономии переведете всю промышленность на строительство военных кораблей, за силами вторжения останется многократное численное превосходство.

Адмирал Бримиэйс издал громкий, угрожающий рев.

У Фассина тоже возник вопрос, но только не к голограмме, а к себе. У него было неприятное ощущение, что ответ на этот вопрос поступит очень скоро, хотя он искренне надеялся, что этого все же не случится. А вопрос звучал так: Какое все это, черт побери, имеет отношение ко мне?

— Позвольте мне продолжить? — сказал образ после того, как вопросы стали сменяться утверждениями о невиновности выступающих, призывами к героической решимости, заявлениями в защиту чести мундира и нападками на других присутствующих функционеров, сильно разнящимися по степени завуалированности, но с преобладанием более грубых. Голограмма улыбнулась едва заметной печальной улыбкой. — Я понимаю, что услышанное вами оказалось для каждого шоком. Однако на самом деле это лишь преамбула к самой важной части послания.

Образ адмирала Квайла сделал паузу, чтобы слушатели в полной мере осознали сказанное.

— Итак, среди вас есть один господин, который вот уже некоторое время задает себе вопрос: а какое я имею отношение ко всему этому?

«Черт», — успел подумать Фассин, и образ тут же перевел взгляд на него. Неужели он теперь и в самом деле смотрит на Фассина? Или каждый тоже думал, что голограмма смотрит именно на него? Головы или другие соответствующие голове части тела повернулись в его направлении. Это, видимо, означало, что речь все же идет о нем.

— Наблюдатель Фассин Таак, покажитесь присутствующим.

Кровь зашумела в ушах Фассина, когда он встал и медленно, чтобы не сказать слегка, поклонился иерхонту. У него снова начинался этот приступ, когда кажется, будто ты уменьшаешься в размерах. Помещение словно стало крениться, и он был рад поскорее сесть на свое место. Он попытался не пустить на лицо румянец, который скапливался у него под горлом.

— Наблюдатель Таак — молодой человек, хотя и родился несколько сотен лет назад, — сказал образ. — Он весьма усердно и продуктивно работал с насельниками газового гиганта Наскерон. Насколько я понимаю, многие из вас уже слышали о нем. В настоящее время он по причинам, которые станут ясны позднее, получил звание майора в Шерифской окуле.