Алгебраист

Пока Хазеренс говорила, Айсул подплыл вплотную к ней, словно намереваясь заглянуть за переднюю пластину ее э-костюма, которая была совершенно непрозрачной и к тому же бронированной. Он остановился, возвышаясь над ирилейткой, в сантиметре от нее. Полковник осталась на месте. Одной из ободковых конечностей Айсул постучал – на сей раз не так сильно – по корпусу полковничьего скафандра.

– Могу я попросить вас не делать этого, господин Айсул? – сказала она ледяным голосом.

– Почему вы все еще внутри этой штуковины, маленькая насельница? – спросил Айсул.

– Потому что мы обитаем в более высоких и холодных уровнях, а там другие газовые смеси и градиенты давления, насельник Айсул.

– Понимаю. – Айсул отодвинулся. – И у вас очень странный акцент и грамматические конструкции. Могу поклясться, что он, хоть и человек, говорит гораздо лучше вас. Так что вы там сказали?

– Я нижайше просила вас воздержаться от физических контактов с моим э-костюмом.

– Нет, я имею в виду – перед этим.

– Я предлагала связаться с моим начальством.

– Военным начальством?

– Да.

Айсул повернулся к Фассину:

– Мне это нравится больше, чем ваш план, Фассин.

– Айсул, вчера погибли две сотни моих сородичей, а может, и больше. И я бы хотел…

– Да-да-да, но…

– Если не осталось ни одного спутника, то, возможно, мне придется послать сигнал прямо на Глантин, – произнесла Хазеренс, когда в одной из стен распахнулась дверь и насельник в парадных одеяниях просунул в нее свой обод.

– Теперь я могу вас принять, – сказала администратор города.

Кабинет администратора был громаден – размером с небольшой стадион. По его периметру находились кабины с голографическими экранами. Фассин насчитал около сотни таких кабинок, хотя лишь несколько из них были заняты насельниками, причем в основном молодыми. Окон здесь не имелось, зато потолок был из алмазного листа, и в большинстве секций – распахнут, открыт быстро темнеющему небу. Они последовали за администратором к утопленной площадке для посетителей в центре гигантского помещения. Плавучие лампы подергивались, проливая на них желтый свет.

– Вы беременны! – воскликнул Айсул. – Очень рад.

– Мне все об этом говорят, – недовольно сказала администратор.

Насельники на протяжении более чем девяноста девяти процентов своей жизни принадлежали, за отсутствием более точного термина, к мужскому полу, переходя в женский лишь на короткий период, чтобы забеременеть и родить. Беременность и роды считались долгом насельника перед обществом (тот факт, что эта обязанность была скорее почетной, делал ее уникальной для насельнических нравов), неимоверно увеличивали положительные баллы и вообще имели некую сентиментальную привлекательность для всех, кроме самых мизантропических представителей вида (таких насчитывалось около сорока трех процентов). И тем не менее все сходились на том, что это было нелегким бременем, и лишь немногие из насельников проходили эту стадию своей жизни без громогласных жалоб.

– Я и сам несколько раз собирался поменять пол! – сказал Айсул.

– Это, я вам скажу, не такое уж приятное дело, – ответила администратор. – Особенно когда тебя приглашают на приближающуюся войну и ты вынужден отказаться из моральных соображений. Прошу вас, занимайте выемки.

Они подплыли к нескольким углублениям на площадке для приема посетителей и мягко опустились в них.

– Я и сам надеюсь отправиться на войну! – весело сказал Айсул. – Или, по крайней мере, куда-нибудь поближе к ней. Я только что вернулся от своего портного – он снимал с меня мерку для мундира по самой последней моде.

– Неужели? – сказала администратор. – И кто же ваш портной? Мой только что ушел на войну.

– Не Фуэрлиот? – воскликнул Айсул.

– Он самый!

– Так это и мой портной!

– Высший класс.

– Несомненно. Ну а мне пришлось идти к Дейстелмину.

– И как?

– А-а-а-а. – Айсул покачал своим двойным диском. – Приходится жить надеждами. Он неплохо воспитан, но достаточно ли этого, чтобы сделать модный покрой? Вот ведь в чем вопрос.

– Я вас понимаю, – согласилась администратор. – Вот так вот взять и пойти младшим офицером на дредноут!

– Да какое офицером! Рядовым!

– Не может быть!

– Так и есть!

– Такая знаменитость – и на́ тебе: на самое дно!

– Я знаю, но ход довольно здравый. Уйти в армию рядовым, пока окно призыва еще толком и не открылось, – весьма разумно. Принцип «свой – своему».

– Ах вот оно что! Ну конечно!

Фассин в разгар этой беседы попытался откашляться, но безрезультатно.

«Принцип „свой – своему“ – это что?» – шепотком послала ему полковник.

«Это когда смерть товарища идет тебе на пользу, – объяснил Фассин. – Когда начинаются военные действия, все открывшиеся вакансии занимают только свои. Если этому портному повезет, то его дредноут получит тяжелые повреждения, потеряет несколько офицеров, и ему в конечном счете присвоят офицерское звание. А если повезет по-крупному, он и до адмирала дойдет».

Хазеренс задумалась.

«Но ведь из портного, каким бы замечательным он ни был, хороший адмирал может и не получиться».

«Возможно, получится ничуть не хуже, чем тот, которого он заменит».