Али и Нино

– И как вы собираетесь поступить, хан? – спросил Нахарарян.

– Похитить Нино и увезти ее в Иран. Я не потерплю такого унижения! Отказать Ширванширу! Кем он себя возомнил? Я чувствую себя опозоренным, Нахарарян. Род Ширваншир древнее рода Кипиани. Во времена шаха Аги Мухаммеда мы разгромили всю Грузию. Тогда-то любой Кипиани с радостью согласился бы выдать дочь за Ширваншира. Что он имеет в виду, говоря о различии в вероисповедании? Христианство лучше ислама? А как же моя честь? Собственный отец станет смеяться надо мной. Христианин отказался выдать за меня свою дочь. Мы, мусульмане, – волки, потерявшие зубы. Сто лет тому назад…

Ярость душила меня, мешала говорить. Ну и ладно. Я и так наговорил столько всего. Нахарарян тоже был христианином. Он имел полное право обидеться, однако отнесся ко мне с пониманием:

– Я понимаю вашу ярость. Но он же вам не отказал. Конечно же, глупо ждать окончания войны. Он просто не понимает, что его дочь уже выросла. Вы правильно решили похитить ее. Очень старый и добрый обычай и вполне соответствует традициям нашей страны. Хотя, конечно же, к этому следует прибегнуть лишь в самом крайнем случае. Кто-то должен объяснить князю культурно-политическое значение этого брака. Тогда бы, я уверен, он смирился.

– Кому же доверить эту роль?

Нахарарян похлопал себя широкой ладонью по груди и воскликнул:

– Я сам займусь этим! Можете полагаться на меня, хан!

Я, пораженный, посмотрел на него. Что затеял этот армянин? Он уже во второй раз вмешивается в мою жизнь. Может, он пытается завести друзей среди мусульман, прознав о том, что к городу продвигаются турки. А может, он действительно собирается объединить кавказские народы. Мне до этого нет никакого дела. Очевидно, он был союзником. Я протянул ему руку. Он задержал ее в своей:

– Предоставьте это мне. Я буду держать вас в курсе. И никаких похищений. Оставьте это на крайний случай.

Я поднялся, чувствуя, что этому человеку можно доверять. Я обнял его и вышел из кофейни. На улице я понял, что кто-то идет за мной. Обернувшись, я увидел старого друга отца Сулейман-агу. Он сидел в кофейне и заметил нас. Рука тяжело опустилась на мое плечо:

– Какой позор. Ширваншир обнимает армянина.

Я открыл от удивления рот. Но он уже растворился в тумане. Я пошел дальше. Как хорошо, подумал я, что я не рассказал отцу, почему ходил в дом Кипиани сегодня. Я ему только скажу, что не говорил с ними. Уже вставляя ключ в замочную скважину двери, я задумчиво покачал головой:

– Ну не глупо ли так ненавидеть армян.

Все следующие недели моя жизнь вертелась вокруг телефонного аппарата. Эта штука с большой кривой ручкой вдруг приобрела огромное значение. Я день за днем проводил дома и бормотал что-то невнятное, пока отец не спросил меня, почему я тяну с предложением. Время от времени черное чудовище издавало звон, я снимал трубку и принимал от Нино сводки с поля боя:

– Это ты, Али? Слушай, Нахарарян сидит с мамой, обсуждая поэмы ее деда, поэта Илико Чавчавадзе.

И чуть позже:

– Али, ты слышишь меня? Нахарарян говорит, что на эпоху Руставели и Тамары сильно повлияла иранская культура.

И опять через некоторое время:

– Али-хан! Нахарарян пьет чай с папой. Он только что сказал: «Вся прелесть этого города в мистической связи между нациями».

Через полчаса:

– Он проливает мудрость, как крокодил слезы. Говорит: «Баку – кузница мирных кавказцев».

Я рассмеялся и повесил трубку.

И так продолжалось изо дня в день. Нахарарян ел, пил и сидел в гостях у Кипиани. Он ходил с ними на экскурсии, давал им то практические, то нереальные советы. Я изумленно следил за всем этим представлением в армянском исполнении.

– Нахарарян говорит, что первым олицетворением денег была луна. Золотые монеты и их власть над людьми – результат культа луны у народов Кавказа и Ирана. Али-хан, у меня больше сил нет выслушивать всю эту ерунду. Приходи в сад.

Мы встретились у старой крепостной стены. Она быстро и спешно стала рассказывать мне, как мать умоляла ее не связывать свою жизнь с диким мусульманином. Как ее отец полушутя предупредил ее, что я, конечно же, запру ее в гареме, и как она – маленькая Нино, смеялась и предостерегала родителей: «Вот увидите – он похитит меня. Что вы будете делать?»

Я гладил ее волосы. Я хорошо знал свою Нино. Она всегда добивается того, чего хочет, даже если толком и не знает, что ей нужно.

– Эта война может продолжаться двадцать лет, – сетовала она. – Ну не жестоко ли заставлять нас ждать столько времени?

– Ты меня настолько сильно любишь, Нино?

Губы ее задрожали.

– Мы принадлежим друг другу. Родители лишь все усложняют. Но я не сдамся. Более того, я действительно люблю тебя. Но заклинаю, не похищай меня.

Нино умолкла, ибо невозможно было целоваться и говорить одновременно. Затем она прокралась незаметно домой, и вновь началась телефонная игра:

– Али-хан, Нахарарян говорит, его двоюродный брат в Тифлисе написал ему о том, что губернатор выступает в поддержку смешанных браков. Он называет это слиянием восточной и западной культур. Тебе это о чем-нибудь говори?!