Алиби для красавицы

Такой вариант меня не устраивал, не вписывался в мой план. Я взял наручники, подобрался по трубе к тому месту, где была перекинута веревка, и острым краем наручников начал ее перепиливать. Снизу, пыхтя, поднимался Ахмет. Веревка поддавалась волокно за волокном. Когда Ахмет был совсем близко, оставшиеся волокна лопнули, не выдержав его веса, и он рухнул вниз, с грохотом и матюгами приземлившись на бетонный пол.

– Ах ты, козел! – прокричал он, поднявшись на ноги, и добавил длинную фразу на незнакомом мне языке, такую угрожающую, что мне совершенно не захотелось узнать ее перевод.

Потирая ушибленные части тела и смачно матерясь, Ахмет подошел к трубе, схватился за нее своими мощными волосатыми руками и, подняв ко мне рожу, произнес:

– Ну, козлиный потрох, я тебя твоими же кишками накормлю! По маленькому кусочку отрезать буду и шашлык делать!

Честно говоря, глядя на него, очень легко было поверить, что он на такое способен. В это время моя работа увенчалась успехом – кабель переломился. В месте обрыва посыпались искры, но свет в подвале не погас, должно быть, этот провод шел в другие комнаты.

Я зацепил наручники за торчавший из потолка крюк, который присмотрел заранее, обдумывая свой план, левой рукой ухватился за наручники и повис в воздухе, придав своему телу равновесие и не прикасаясь к трубам. Надо сказать, упражнение не из простых, мне понадобилось собрать все свои силы. Вися на одной левой руке, правой, обмотанной куском рубашки, я взялся за кабель и замкнул его на водопроводную трубу. Шарахнула вспышка, как молния, снизу раздался дикий рев раненого животного, свет в подвале погас, и наступила полная тишина.

Я осторожно пошевелил кабель. Он больше не искрил: вероятно, короткое замыкание выбило предохранители во всем доме, и кабель больше не был под напряжением. Темно было, как у негра сами знаете где, и это сейчас больше всего осложняло мое положение.

Стараясь не сорваться, я медленно опустился на горизонтальную трубу. Здесь я был как дома, столько на ней провел времени, что уже с этой трубой как-то сроднился. Наручники снял с крюка и спрятал в карман – еще пригодятся. Осторожно ощупывая каждый сантиметр трубы, подполз к водопроводному стояку, обхватил его руками и ногами и медленно съехал вниз. Ноги наступили на что-то тошнотворно мягкое, не подающее признаков жизни – Ахмет был то ли мертв, то ли без сознания. Точно я этого не знал и, чтобы не рисковать, нашел в темноте его руки и надел на них наручники. Здорово противно было ворочать в темноте его большое безжизненное тело. Потом, ощупывая перед собой дорогу, начал пробираться к двери. По дороге я несколько раз натыкался на какие-то столы и другие жесткие предметы, которые в темноте не смог опознать. Просто удивительно, как в темной комнате становится много мебели! При свете она вся куда-то девается, а в темноте попадается на каждом шагу и углов у нее прорва.

Набив массу синяков, я наконец добрался до двери и на удивление быстро ее открыл. В коридоре было не так темно: в дальнем его конце горела тусклая лампочка аварийного освещения.

И в этом слабом свете я увидел здоровенную фигуру, в которой трудно было не узнать Севу-Жеребца. Сева вразвалочку шел мне навстречу, и расстояние между нами было уже таким небольшим, что удирать поздно. Сева, надо отдать ему должное, с ходу сориентировался в ситуации, не стал удивляться, задавать мне идиотские вопросы или угрожать. Он мгновенно бросился мне навстречу и взял в обыкновенный классический захват. Оно и понятно, и совершенно правильно: он большой, здоровый, руки длинные, из хорошего захвата фиг вырвешься… Но я успел высвободить руки и большими пальцами надавил ему на болевые точки за ушами. Прием простенький, не очень опасный, но боль вызывает жуткую.

Сева выругался и расцепил захват. Что и требовалось.

Я рванулся назад, но Жеребец, сволочь, моментально очухался, шагнул за мной и снова схватил в охапку, но теперь уже сзади, и захватил локтем мое горло. Все понятно: парень занимался дзюдо, хочет провести старый, как мир, и надежный, как грабли, удушающий прием. Только я-то с таким подходом сталкивался неоднократно и проделал убийственный тройной удар: локтем правой руки в живот, продолжая движение той же рукой – кулаком в пах, и напоследок – головой в подбородок. При таком ударе у малорослого бойца вроде меня преимущество, потому что моя голова как раз оказалась на уровне его подбородка.