Алиби от Мари Саверни

— Обижаешь, начальник, — улыбнулся Ломонос.

— Отдашь, Федя, клинок на экспертизу. Никаких, боюсь, отпечатков там не найдем. Ладно, езжай, а мы с Феликсом поговорим с Яворским, его соседями, если на месте кто окажется. В общем, поспрашиваем…

* * *

Поселок Сосновка никаких исторических корней не имел, поскольку вырос за последние несколько лет буквально на голом месте. Правда, голым его сделали лесорубы, которым было велено безжалостно повалить столетние сосны и ели, дабы высвободить пространство под несколько десятков элитных новостроек, а по-другому — роскошных домов новой украинской знати. Самая дешевая «хатынка» обходилась в триста-четыреста тысяч долларов, самая дорогая — в несколько миллионов. Валерий Яковлевич Яворский как раз и являлся владельцем одной из «самых дорогих». От его трехэтажной виллы, где, помимо жилых хозяйских и гостевых комнат, нескольких ванных и туалетов, располагались еще кабинет-библиотека, картинная галерея, биллиардная, спортивный зал с тренажерами, бассейн, а во дворе еще и сауна, и русская баня, не отказался бы даже арабский шейх из нефтедобывающей страны.

Яворского сыщики застали в кабинете-библиотеке, где он сидел в кресле за старинным палисандровым письменным столом. На сей раз книги, которые посверкивали корешками за стеклом нескольких, опять-таки из палисандра, шкафов, его явно не интересовали. На столе перед Валерием Яковлевичем лишь фотографии его молодой жены, одни явно из портфолио, потому что отмечены печатью высокого мастерства, другие — любительские, но сделанные цифровой фотокамерой, да чашка с недопитым холодным чаем, а сам он пустыми глазами смотрит в одну и ту же точку на стене.

На приход Губенко и Губина отреагировал вяло, практически никак, если не считать приглашающего жеста — садитесь, мол.

И деликатный Глеб, и толстокожий Феликс пока не решались прервать молчание, словно предоставляя друг другу право первым начать разговор. Это всегда нелегко — подступаться с расспросами к человеку, убитому горем. Глебу показалось, что у Яворского заплаканные глаза. И еще он, только сейчас увидев хозяина поместья (Феликс уже успел с ним познакомиться, ведь, прибыв на место происшествия, они разделились — один поспешил к реке, другой зашел в дом предупредить, чтобы Яворский никуда не отлучался), подумал, что напарник неправ, — внезапно овдовевший миллионер вовсе не похож на облезлого старика. Красавцем, конечно, его не назовешь, но и уродцем, как и развалиной, тоже. Обычная, весьма заурядная, но не более, внешность. Одень на такого фуфайку — сойдет за сельского дяденьку, облачи во фрак — ну, пожилой, знающий себе цену господин. Несмотря на возраст, далеко не дряхл, по утрам, наверное, бегает или обременяет себя посильными нагрузками на тренажерах. И все же… Любила ли та, которую уже увезли в морг, этого своего… мужа? Он ее, конечно, — да, а вот она его — вряд ли. Существует, правда, такое понятие, как геронтофилия, но это из другой, пожалуй, оперы, не за семидесятилетнего же сантехника вышла замуж кареглазая блондинка! Что ж, тут Феликсу не возразишь: девчонка и впрямь, видимо, влюбилась в миллионы этого господина, который сейчас переживает настоящее горе.

Молчание затягивалось, и Яворский, вероятно, ощутил всю неловкость момента, а, может, просто по-человечески оценил деликатность оперов, потому что в нем произошла разительная перемена — он весь подобрался, волевой подбородок на глазах потяжелел, на лице проступила не наигранная, а привычная жесткость, благодаря которой (и не только, конечно, ей!) он когда-то стал газовым бароном, ловко и умело выкачивая выгоду из посредничества между российскими поставщиками «голубого топлива» и украинскими потребителями.

— Понимаю, что вам о многом надо расспросить меня, — ровно сказал Валерий Яковлевич. — Пожалуйста, я готов отвечать.

— Ваше мнение: кто и почему мог решиться на убийство Полины Геннадьевны?

— Это вопрос, на который у меня нет ответа. И боюсь, не сыщется вовсе.

— То есть, вы абсолютно никого не подозреваете? — уточнил Губенко.

— Да. С Полиной мы прожили вместе четыре года, и я знаю, что у нее не было врагов. По крайней мере, явных. Не исключаю, что ей, как успешной модели, завидовали, но, согласитесь, зависть весьма редко становится поводом для убийства.

— Простите, а как вы с ней… познакомились? — деликатно, слегка покраснев, поинтересовался Глеб.