Алиби второго сорта

– По-моему, мы зашли в тупик, – сказала Лариса, глядя на препирающихся Дину и Эльдара. – Вы уж решите, была кража или нет, было похищение или нет. И главное, хотите ли вы в тюрьму?

– Я сразу могу сказать: если не было похищения – и кражи не было. Было похищение – была кража! – решительно заявил Фикретов, давая понять, что его показания будут полностью зависеть от Дининых.

– Ну? Было похищение? – спросил Гунин.

Дина молчала.

– Короче, мы не знаем, о чем они тут договариваться собрались, – подал голос один из местных милиционеров, вконец умаявшихся. – Он нам сопротивление оказал, между прочим? А мы что теперь? Зря маялись, что ли, здесь? Саньку вон в живот саданул, может, теперь на больничный сядет… Нет, лейтенант, так не пойдет.

– Отставить разговоры! – отрубил Гунин.

– Зачем больничный? Какой больничный? – засуетился Фикретов. – Лекарство хороший купить – все пройдет. Я вам сам могу купить. Или лучше вы сами купите, какое захотите. Я вам денег дам, сможете две недели на работу не ходить. На море съездите – все пройдет!

Милиционеры посмотрели на Гунина. Тот на них. Больше всех любопытства проявлял Степаныч, переводя взгляд с одной стороны на другую – видно, ему тоже хотелось на море за чей-то счет. Озвучить ситуацию решилась Лариса:

– Итак, за неудобства, причиненные товарищам из милиции, гражданин Фикретов согласен заплатить… Сколько вы согласны заплатить? – повернулась она к кавказцу.

– Сколько скажут, заплачу, – взмахнул руками Эльдар. – Для здоровья людей мне ничего не жалко! Десять тысяч дам!

– Каждому? – ахнул Степаныч, который, кажется, до смерти жалел, что не он остался сторожить Фикретова и не он получил в живот. – А я, между прочим, тоже из-за него пострадал! – вдруг выдал он, внезапно вспомнив про свой ушибленный лоб.

– Пять тысяч на лечение, пять за беспокойство. Нормально! Больше – ну грабеж, слушай!

– Так, ты помолчи, – оборвал его Гунин. – Вы согласны? – Он повернулся к милиционерам.

Те синхронно кивнули. Фикретов обрадованно протянул к ним закованные руки и вскоре был освобожден. Он тут же скрылся в соседней комнате в поисках денег.

– Ну а с этой что? – спросили заметно повеселевшие милиционеры, кивая на Дину.

– Да, – вдруг встрепенулся Гунин. – А за нее кто заплатит? Мне тоже перед начальством отчитываться.

– Не знаю, кто за нее! – возвращаясь из комнаты, замахал руками Фикретов. – Вон он пускай платит! Брат все-таки.

Он указал на Степаныча, который прямо-таки обмер от подобной перспективы. Когда же он обрел дар речи, то возмущенно выпалил:

– А брат что, содержать, что ли, ее нанимался? У меня своя семья, между прочим, есть! Да я… Да я вообще за десять тысяч полгода работаю!

Теперь уже Лариса обомлела от подобного наглого вранья. По ее подсчетам, администратор получал подобную сумму каждый месяц, причем не считая премий и различных надбавок. С учетом его бесплатного питания эта сумма реально вообще возрастала в несколько раз. Лариса вдруг осознала, как комфортно устроился Городов, – он практически мог жить и не тратить деньги. Разве что на бензин. А так как он и на это жадничал и часто ходил пешком, то мог просто копить.

– Значит, с нами поедет, – со вздохом решил Гунин.

– Не-е-ет! – расплакалась Дина и бросилась к Степанычу. – Неужели тебе жалко ради меня денег?

Лариса знала, что Городову всегда жалко денег, ради кого бы то ни было, что не замедлило подтвердиться.

– Е-е, да я… Да у меня дома своих две дуры, и те только деньги просят! – заорал он. – А ты дура третья! Все на мою голову, все на мою голову! Короче, нет у меня десяти тысяч! Не-ту! У меня вон машина барахлит – ты мне дашь на нее денег?

– Дам, – всхлипнула Дина.

– Когда? – вытаращил глаза Степаныч. – С последней пенсии?

– Я заработаю, – плаксиво пообещала та.

– Так, короче, ладно, мужики, – устало проговорил один из ментов. – Делим все это на троих и ну их, этих… к чертовой бабушке!

Гунин подумал и согласился. Все с облегчением вздохнули и потянулись к выходу. Дина бросилась плакать на груди Степаныча, но брат не был расположен проявлять к ней сочувствие. Он оттолкнул сестру и, проговорив: «Пойдемте, Лариса Викторовна!», потопал к двери.

Возвращение домой проходило почти в полном молчании. Лариса сосредоточенно следила за дорогой и думала о том, как продолжать расследование. Степаныч, хоть и успокоился тем, что ему не пришлось платить за грехи сестры, угрюмо смотрел в окно, отодвинувшись от Дины как можно дальше. Сама Дина со скорбью в глазах думала над тем, как и на что ей жить дальше. Один Гунин был более или менее благодушно настроен. Он по дороге купил пива, с удовольствием потягивал его и даже отважился рассказать пару анекдотов, таких же твердолобых, как он сам. Лариса улыбнулась первому из вежливости, но на второй никак не отреагировала. И Гунин замолк.