Алиенора Аквитанская

Но французский двор становился все более и более суровым. Людовик, сразу после своего возвращения, совершил искупительное паломничество в тот самый город Витри, который теперь назывался Витри-Сожженный; он собственными руками посадил рядом с заново отстроенным городком привезенные из Святой Земли кедры, потомки которых и сегодня еще удивляют нас на фоне пейзажа Шампани. Он делил свои дни между исполнением религиозного долга и многочисленными трудами феодальной жизни: управлял своими владениями, вершил правосудие, а иногда делал достаточно неопределенные вооруженные вылазки, к которым Алиенора особого интереса не проявляла. До чего убогими казались ей споры из-за жалких клочков земли после неудачи великолепного похода на Восток!

Тем не менее, она и представить себе не могла, какой интерес вскоре станут вызывать у нее эти споры. Людовик поссорился с одним из наиболее могущественных своих вассалов, Жоффруа Красивым, графом Анжуйским. В августе 1150 г. дело приняло серьезный оборот, и король начал собирать войска на берегах Сены, между Мантом и Меланом. Любому, кто недостаточно хорошо разбирался в делах королевства, могло показаться странным, что ссора с графом Анжуйским влекла за собой нападение королевской армии на Нормандию. На самом же деле это означало, что король задумал крупную операцию против своего вассала и намеревался помешать осуществлению замыслов, которые тот лелеял. Жоффруа Красивый, — его прозвали Плантагенетом из-за веточки дрока, которой тот украшал капюшон, отправляясь на охоту, — был женат на дочери английского короля Генриха Боклерка, Матильде, которую продолжали называть императрицей, поскольку в первом браке она была супругой германского императора Генриха V. Эта незаурядная и наделенная безграничной энергией женщина, которая была на пятнадцать лет его старше, принесла ему в приданое притязания на наследство своего отца, короля Англии и герцога Нормандии. У английского короля не было других потомков, кроме нее, но, тем не менее, нашелся человек, который принялся оспаривать ее право наследования: Стефан, граф де Блуа, который по своей матери Адели также был внуком Вильгельма Завоевателя. Стефан даже опередил Матильду в этой погоне за английской короной и сумел захватить власть. Он жил в Англии, где некоторые из баронов приняли его сторону, другие же поддерживали Матильду; из-за этого соперничества страна находилась в состоянии непрекращавшейся гражданской войны, все больше и больше погрязала в анархии, а борьба тем временем переместилась на континент. В 1150 г. Жоффруа торжественно передал герцогскую власть в Нормандии своему старшему сыну Генриху, которому в то время было семнадцать лет. Направив свои войска в Мант, король Франции, до сих пор занимавший между двумя своими могущественными вассалами положение арбитра, тем самым показал, что принимает сторону Стефана де Блуа. Он тем более считал себя вправе это сделать, что Генрих, ставший нормандским герцогом, казалось, вовсе не спешил принести оммаж королю Франции и признать его своим сюзереном.

И все же до военных действий было еще далеко. Сугерий, несмотря на свой преклонный возраст, не щадил сил ради того, чтобы не допустить войны и найти пути к примирению. Но этому неутомимому борцу за мир жить оставалось недолго. 13 января 1151 г. он скончался, к величайшему горю всего французского народа. В еще недостроенной церкви аббатства собралась огромная толпа: здесь отпевали человека, которого его удивительная судьба вознесла к вершинам власти в королевстве и который использовал всю свою энергию и всю свою изобретательность на то, чтобы поддерживать в нем мир и порядок, в то время как вокруг каждый старался ухватить кусок побольше для себя одного. Совсем еще свежие своды Сен-Дени, уходившие ввысь над его гробом, казались воплощением тех видений славы, о которых возвещал хор монахов, нараспев повторявших антифоны заупокойной службы: «Я верю, что он жив, мой Искупитель, и встану в последний день и во плоти узрю Бога, Спасителя моего…»

Узы, которыми были связаны, благодаря непреклонной воле Сугерия, Людовик и Алиенора, распались, едва тот испустил последний вздох. Для того, чтобы полностью принять создавшуюся ситуацию, Алиеноре потребовалось бы призвать на помощь смирение, которое было ей вовсе не свойственно. И, несоменно, Людовик, со своей стороны, в конце концов устал от этой превосходившей его женщины.