Алиенора Аквитанская

Тем временем военные действия в Нормандии возобновились. К прежним проблемам прибавились новые личные обиды короля, недовольного своим анжуйским вассалом Это был настоящий клубок противоречий, нитки в котором еще сильнее запутывались из-за сложной игры феодальными союзами. Жоффруа Красивый по неясной причине поссорился с Жиро Берле, королевским сенешалем в Пуату. В течение трех месяцев тот дразнил его, укрывшись за крепкими стенами своего замка в Монтрей-Белле. В один прекрасный день Жоффруа это надоело: с помощью кипящего масла и раскаленных стрел ему удалось поджечь донжон. В результате вспыхнул такой пожар, что вскоре сам Жиро, его семья и весь его гарнизон посыпались наружу из всех дверей, словно змеи из пещеры! Жиро был взят в плен. Король Франции, горя мщением, напал на крепость Арк в Нормандии и быстро завладел ею. Немедленно после этого сын Стефана де Блуа, Евстахий, поспешил пересечь море и оказать королю Франции небескорыстную помощь в борьбе с его соперником, Генрихом Нормандским. До каких пор они собирались воевать? Сугерия, который мог бы выслушать обе стороны и постараться помирить враждующих, уже не было на свете.

Вот тогда над схваткой раздался мощный голос Бернарда Клервоского. Он призывал короля и его баронов заключить мир, и предлагал свое посредничество в качестве третейского судьи.

События, которые разыгрывались в тот год при французском дворе, повергли современников в недоумение. Все началось с драматического эпизода: толпа, собравшаяся в большом дворце Сите, как бывало везде, где появлялся Бернард Клерво-ский, увидела, как вошли сначала святой аббат, которого с величайшими почестями и уважением встретил король Франции, а затем — Плантагенет, Жоффруа Красивый, со своим сыном, юным герцогом Нормандским. Жоффруа вполне заслужил свое прозвище, если верить рифмованной хронике того времени:

Великий рыцарь, сильный и красивый
И благочестивый и мудрый и воинственный:
Храбрее, чем он, не найти.

Он был в расцвете лет — в то время ему было тридцать девять — и он уже доказал свою доблесть и мужество на Востоке, сопровождая сюзерена в крестовом походе. Но его называли жестоким и властным человеком, говорили, будто он подвержен тем «припадкам меланхолии», какие вообще считались свойственными анжуйцам. Бароны (среди них был и Рауль де Вермандуа), собравшиеся на эту торжественную ассмаблею, увидели явственное доказательство этого. Жоффруа привел с собой Жиро Берле, закованного в цепи, словно преступника: это означало бросить вызов королю и Церкви одновременно, поскольку он был отлучен за то, что поднял руку на представителя короля, пока тот находился в крестовом походе. В самом деле, распря с Жиро началась еще до того, как король вернулся во Францию.

Бернард Клервоский заговорил: он предложил Жоффруа снять с него отлучение от церкви, если он согласится освободить Жиро. Жоффруа ответил на это словами, поразившими собравшихся своей кощунственностью:

— Я отказываюсь освободить своего пленника, а если держать человека в плену считается грехом, то я не желаю, чтобы мне этот грех отпускали!

— Берегитесь, граф Анжуйский, — сказал Бернард, — какой мерой мерите вы, такой и вас будут мерить.

Но граф, не слушая, покинул зал в сопровождении сына, оставив присутствующих в полном недоумении. Жиро Берле подошел к Бернарду Клервоскому за благословением:

— Я жалуюсь не на свою судьбу, я оплакиваю участь моих родных, которые погибнут вместе со мной.

— Не бойся, — ответил ему Бернард. — Будь уверен, что Бог придет вам на помощь, тебе и твоим родным, и произойдет это раньше, чем ты смеешь надеяться.

В следующие дни распространилась странная весть: говорили, будто Жоффруа Анжуйский, не побоявшийся бросить вызов королю и богохульствовать в присутствии Бернарда Клервоского, отпустил Жиро. Больше того, его сын Генрих готов был принести оммаж королю. Ситуация, из которой, казалось, не было выхода, внезапно разрешилась, и никому не пришлось вынимать меч из ножен. В самом деле, несколько дней спустя была торжественно принесена клятва верности. Некоторые видели в этом чудо, произошедшее благодаря вмешательству аббата Бернарда. Другие утверждали, что к такому исходу переговоров была, возможно, причастна королева. Так или иначе, но в Нормандии воцарился мир, а Жоффруа и Генрих Плантагенет вернулись в Анжуйское графство.

На обратном пути произошло еще одно совершенно непредвиденное событие: удушливо жарким летним днем, неподалеку от Шато-дю-Луар, Жоффруа решил искупаться в реке. Вечером у него началась лихорадка, и несколько дней спустя, седьмого сентября, он скончался: никакими средствами спасти его не удалось.